— Энди! — воскликнула она. — Что происходит?
Фурлоу заставил себя посмотреть налево, удивившись, как он определил, в какую сторону смотреть. Четыре радужных световых луча почти касались земли, зелёный купол с трубчатыми ногами висел прямо над деревьям”. Объект парил в воздухе, безмолвно, угрожающе.
— Они вернулись, — прошептал он. — Они здесь.
— Энди… Энди, я боюсь.
Она съёжилась за его спиной.
— Что бы ни случилось, ты не должна ненавидеть меня, — сказал он. — Ты любишь меня. Помни об этом. Ты любишь меня. Держи это все время в голове.
— Я люблю тебя.
Её голос был еле слышен.
Бессмысленный приступ ярости охватил Фурлоу. Его гнев вначале не имел объекта. Затем он ощутил, как это чувство переносится на Рут.
— Я… готова возненавидеть тебя, — прошептала она.
— Ты любишь меня. Не забывай этого.
— Я люблю тебя, Энди. Я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя… Я люблю тебя.
Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зелёного купола.
— Ты их должна ненавидеть, — прохрипел он. — Ненавидеть ублюдков, которые пытаются управлять нами.
Он чувствовал, как она дрожит за его плечом.
— Я… ненавижу их, — произнесла она.
— Теперь ты веришь мне?
— Да! Да, я верю тебе!
— Может ли у машины быть истерический паралич?
— Нет. О, Энди, я не могу направить свою ярость против тебя, Я не могу. — Он ощутил боль в руке, там, где она сжала её. — Кто они? Господи! Что это?
— Не думаю, что это люди, — сказал Фурлоу.
— Что же делать?
— Все, что в наших силах.
Радужные круги над куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, затем фиолетовыми и, наконец, красными. Предмет начал подниматься над рощей. Он отступил в темноту. Вместе с ним исчезло ощущение гнёта.
— Все кончилось, да? — прошептала Рут.
— Все кончилось.
— Фары включились, — сказала она.
Он посмотрел на лучи света выходящие из сдвоенных фар автомобиля, бьющие в сторону рощи.
В его памяти всплыли очертания объекта — он был похож на огромного паука, готового броситься на них. Он вздрогнул. Что за существа находились в этой проклятой машине?
Как гигантский паук.
В его голове всплыли слова из далёкого детства: “Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок”.
Были ли то феи, маленький народ?
“Где берут начало волшебные сказки?” — подумал он. Он чувствовал, как его разум пробивает дорожку в полузабытые безоблачные дни и вспомнил крошечный стишок:
— Не лучше ли нам побыстрее уехать? — спросила Рут.
Он завёл двигатель, его руки двигались автоматически.
— Они выключили мотор и освещение, — сказала Рут. — Зачем они это сделали?
“Они, — мелькнуло у него в голове. — Теперь уже нет сомнений”. Он вывел машину из рощи и поехал вниз по склону в сторону автострады.
— Что теперь делать? — спросила Рут.
— А что мы, собственно, можем предпринять?
— Если мы расскажем об этом, люди скажут, что мы сошли с ума. И потом… мы вдвоём… здесь…
“Мы надёжно заперты”, — подумал Фурлоу. Он представил, что скажут в ответ на изложение этого ночного происшествия: “Вы были с чужой женой, говорите? Наверное угрызения совести вызвали у вас эти галлюцинации? Какой волшебный народ? Дорогой Фурлоу, с вами все в порядке?”
Рут прислонилась к нему.
— Энди, если они могут заставить нас ненавидеть, могут ли они заставить нас любить?
Он свернул на обочину, выключил мотор, поставил машину на ручной тормоз, потушил фары.
— В настоящий момент их здесь нет.
— Откуда ты знаешь?
Он всмотрелся в ночь — темнота, ни одной звезды не видно на небе, затянутом облаками… никакого свечения таинственного объекта… Но, вот там, за деревьями, стоящими у дороги, как будто что-то сверкнуло.
“Могут ли они заставить нас любить? Черт бы её побрал за подобный вопрос! Нет! Я не должен ругать её, я должен любить её… Я должен”.
— Энди, что ты делаешь?
— Думаю.
— Энди, то, что произошло с нами, мне все ещё кажется таким нереальным. Может быть, все можно объяснить как-то иначе? Я имею в виду остановку мотора… Мотор может заглохнуть, фары выключиться. Не так ли?
— Что ты хочешь от меня? — воскликнул он. — Ты хочешь, чтобы я признал, что я псих, страдаю галлюцинациями, что я…
Она приложила палец к его губам.
— Я только хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.
Он попытался обнять её за плечи, но она оттолкнула его.
— Нет. После того, что случилось, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не кто-то заставляет нас.
“Черт бы побрал её прагматизм, — подумал он. — Я люблю её… Но действительно ли я люблю? Может быть, меня заставляет кто-то другой?”
— Энди! Ты можешь сделать кое-что для меня?
— Что?
— В доме на Манчестер Авеню… где мы жили с Невом… я хотела взять там кое-какие вещи, но боюсь ехать туда одна. Ты отвезёшь меня?
— Сейчас?
— Сейчас рано. Нев, наверное, ещё на фабрике. Мой… отец сделал его заместителем директора, ты знаешь. Тебе кто-нибудь говорил, зачем он женился на мне? Ради бизнеса.