Облако мое милое, — облако мое милое, ласковое, — небесный белый теленочек — сонный небесным сном…
Наконец солнце
В саду стоит молоденький немец-репетитор. У него немножко сиротливая спина, но сейчас ее ему обогрело солнце; руки у него болтаются и ноги тоже. На ходу, ради равновесия, он держит немного открытым свой рот, и вид у него чуть-чуть ошалелый; но зато он славно поревывает от удовольствия басом, — недавно полученным в подарок от матери природы. Еще не умея справиться с мужским голосом, он иногда ревет чересчур и тогда виновато поглядывает на дом.
Солнце ласково греет его.
Иногда даже очень скромный юноша думает, какой я милый, и хочет погладить себя по шее к подбородку.
Нельзя в солнечный добрый день не любить своей щеки и своего округлого подбородка. И он тут же конфузится.
Другой юноша усердно и деловито, двигая челюстями и ушами, жует хлеб? Нет, целую большущую плитку шоколада. Это нелепо, и потому нельзя не любить его за это.
* * *А в лесу радостный час!
В лесу цветет толокнянка — маленькие, розовые цветочки. Вся земля, кочки мха в миндальной пене!..
Земля сплошь в розовой пене!!
Ах, блаженный воздух, радостный час! —
В лесу цветет тонкими цветочками толокнянка!!!
Дети солнца
Некоторых солнце так нежно и богато пригревает, что им совершенно делается безразлично, что направо идти, что налево, — что завести общество в болото, что вывести на удобную дорожку, — лишь бы светило любящее их солнце.
Они сбиваются с дороги, попадают ногами в лужи, забывают качку предательского лесного болота. Им везде слишком хорошо, чтоб замечать дорогу.
Вместо того чтобы им завидовать, над ними смеются, и на них страшно сердятся.
А солнце все ласкает, ласкает дорогого разиню, пока он бредет, за все задевая, теряя калоши или парусиновые туфли, с карманом, вывороченным на манер ослиного уха, и мурлычет себе под нос от счастья мечтать среди всеобщего возрастающего негодования.
Так как один из членов колонии растерял в лесу все свои книжки, а мы их подобрали, -
То доводим до его сведения, что это нами сделано в самый последний раз.
«Да не теряет впредь!»
* * *Да прославятся балконы неснятых дач, песочные ямы, косогоры, сарайчики!
Там собирались все лето совещаться, там провозглашали чудные девизы искусства!.. Там были клубы мечтателей, когда одни сидели, подкорчив ноги, на ступеньках, а самый смелый и полоумный с очарованными голубыми глазами, размахивая в такт рукой, декламировал глуховатым баском легочного, а в наступающих сумерках лоб белел, и рукава сорочки летней чудились крыльями, и несколько гнутых стульев дачной обстановки, направленных к стихам, — слушали, разинув рты.
О, красота, во имя которой сидят и кротко кашляют на нетопленых чердаках!..
Сквозь решетку балконной рамы сияла звездочка.
А лодка?
И плавкость мечты?! — Эта дача под старинной березой!
Корабль — буря!..
Г-н редактор, полиция, то бишь, буря, конфисковала номер. -
— Это загремел гром?
Нет, это ветер принес гром лесопилки.
* * *Твоя скрипка немного сошла с ума. — Это день, день, день, и мы верим в духов! Белокурый, любезного вида, дух прогуливается по небу, меж березами. К стопам его пристала голубизна. Какие мы с тобой счастливые! Ты веришь, что обзаведясь семьей, можно быть опять Богом, исправляться, уже будучи в чинах, увидать, как Моцарт овладел голубизной березы, — и что завтра — цель сегодня.
Мы качались в гамаке и мечтали о бессмертии души, молодые сосны были в солнце.
Петли скрипели.
Мы себя мнили почти духами.
Качели летали. Вечная юность — да ведь это достижимо!!
* * *— Почему ты не хочешь?
— Почему не хочу! Потому что там печатаются, пристраиваются через связи; трусы, чтобы пройти там, подлизываются, а после становятся в дверях и отталкивают молодых и не дают им войти, потому что они талантливее, — оставляют их в темноте…
— Мы известны, — ты нет! Люди ничего не узнают о тебе, они пойдут за теми, о ком мы напишем. Какое ты имеешь право желать света!
— Я талантлив!
— Нам какое дело!
— Я жажду света!
— Нам-то что до этого.
— Я человек!
— Свет наш не обязан удовлетворять всех.
— Я хочу служить людям!
— Это другое дело, — заглуши свою жажду и свои фантазии.
Ах, всегда звезды качаются — Не поднимутся никогда. И пускай деньки маются… Дни, дни, — динь, динь…— Почему ты ни за что не примешься? Уж не день ли Святого Лентяя у тебя сегодня!
— Ну, лентяя ты уж оставь. Каждый месяц бьшает только 5 дней Св. Лентяя:
1) Когда мне не хочется. 2) Когда я никак не могу собраться. 3) Когда я собираюсь завтра начать. 4) Когда почти совсем было начал работу, да надо отдохнуть. 5) Когда мне все трын-трава.
* * * Море плавно и блеско Летают ласточки. Становится нежно-розовым. Мокнет чалочка, Плывет рыбалочка Летогон, летогон, Скалочка!Что еще за скалочка? Это просто так, я выдумал. Это очень мило, Скалочка! — Скалочка! Это должно быть что-то среднее между ласточкой и лодочкой!..
* * * Дождики, дождики, Прошумят, прошумят. Дождики — дождики, ветер — ветер Заговорят, заговорят, заговорят — Журчат. * * *Маркизы дачи хлопают, как паруса. Они пропахли соленым морем.
— Эй! Не спите же! — Ну вас! Ну, что корректуры?
— Убирайтесь! Я мечтаю — и вообще…
— Довольно! Сооружаем мы журнал или нет? — Если к одиннадцати не будет готово, я отколочу вас палкой. — Серьезно. — Я ухожу.
— Погодите, — вы слышали? Погодите же, — елку повалило над оврагом, едва не задавило весь наш ручей.
— Эй, новость тоже!
— Бог знает, что делается на море — шкмарит по чем ни попало.
— Так или корректуры — или…
— А убирайтесь к черту!!
* * *В лучезарной бледности небо. В раздавшихся в обе стороны светлых перьях облаков — знак ширины, знак полета, и во все это врезались мачтами кресты елок.
В ветвях сосен и всюду дремлют тысячи сонных ритмов.
Сосны испускают столько молчания, что оно поглощает звуки.
Золотые стволы, люди, дни, мысли — погружены, как рыбы, в светлый июнь.
Я молюсь покровителям тихим с крыльями широкими и нежными, как большое море и тихая дюна.