Путешествовать в сновидениях становилось с каждым разом все проще. Хоть Льешо и вымотался, ему стоило лишь сосредоточиться на месте, где он желал оказаться, и шагнуть… еще раз…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Обычно, когда Льешо путешествовал в пространстве сновидений, люди видели лишь его двойника. Он говорил и ходил, ел и пил, даже страдал от их рук, но только во сне. Однако перед уходом из Страны Лугов юноша научился у шамана Болгая, как пересечь реку Онгу не только душой, но и телом.
Реальность заволновалась, принимая вес принца. Льешо упал на колени, глотая разреженный ледяной воздух и пытаясь собраться с чувствами.
Он был один – не напугал своим внезапным появлением стражника улгар или повара. Когда из груди перестал вырываться хрип, юноша сел на корточки и посмотрел, куда его забросил сон.
Резкий ветер вонзился в него как нож: Льешо помнил этот ветер, узнавал пейзаж, раскинувшийся перед ним, словно бы во сне.
Кунгол. Все еще такой красивый в золотом свете вечернего солнца, что на глаза наворачивались слезы. Вокруг города возвышались горы. Шесть из них были выше остальных, с ледниками на вершинах, сияющих, словно звездные короны. Совершенно так, как в пророчестве… Воспоминание, которое почти истерлось за годы, проведенные в изгнании…
Льешо засомневался, вышел ли он из сновидения. Похоже, что да: ветер продирал насквозь, острые камни ранили колени. Принц неловко поднялся на ноги. Воспоминания нахлынули на юношу.
Его никогда не пускали сюда в детстве, но Льешо узнал место: королевский павильон на самом верху Дворца Солнца, напротив Храма Луны, где он видел во сне женскую тень, выполнявшую в лунном свете молитвенные фигуры во славу Великой Богини. Далеко внизу находилась огромная площадь. Льешо вспомнил праздник прихода весны из далекого прошлого, когда он был совсем маленьким. Его родители, одетые в королевский вариант крестьянских одежд, вели тысячи танцоров под простую приятную мелодию. Сколько тех танцоров погибло, подобно его родителям, от рук гарнов?..
Другой праздник он встречал с меньшим удовольствием, хотя и отдал бы жизнь за то, чтобы забрать обратно детскую неприязнь. Жрицы Великой Богини в ярких разноцветных одеждах на той же самой площади радовались рождению его сестры. Льешо тогда минуло только пять лет, и он ревновал новорожденную к родителям… Гарны убили Пинг, выбросили ее тело на кучу мусора. И все-таки принц помнил звучный многоголосый хор, возвещавший, что его мать разрешилась дочерью пред ликом Богини.
Сам Льешо стоял на площади вместе с братьями, когда мимо проходил первый караван сезона. Тогда он хотел взобраться на верблюда, уехать вместе с караваном и увидеть диковинные страны, откуда привозили таинственные товары. Покинув Жемчужный остров, Льешо исполнил свое старое желание, но отдал бы все, чтобы никогда не покидать дома.
Слезы замерзали на его щеках. Отвернувшись от площади, юноша посмотрел на город, который когда-то купался в лучах света у Небесных Врат. Здесь возвышались храмы тысячи богов, развевались флаги миллионов религий… Купцы, жрецы, ремесленники и караванщики наполняли улицы, залитые золотым светом, который отражала исключительная кладка Кунгола. Сейчас неухоженные глиняные здания потихоньку обваливались там, где их не совсем смела война. Флаги исчезли, жрецы погибли, купцы бежали. Ремесленникам было некуда деваться, и они скрывали свои умения, если не самое свое существование. В городе не хватало улгар, чтобы поддерживать источник жизни, они лишь затаптывали оставшиеся ростки.
В отдалении зловещая тень, стена, построенная улгарами – то есть фибскими ремесленниками, – нависала над всем в округе, как сердитый бог: словно змеиный король душил город…
Есугей, один из вождей клана Кубала, как-то сказал, что «гарнами» их назвал народ Ташек. Слово означало «ветер, колышущий траву», и точно подходило к образу жизни кочевников – они вечно передвигали палатки по лугам вслед за своими лошадьми. Как же они согласились жить за стеной?
И как Льешо проведет свои армии сквозь нее? Принц знал, что это невозможно. Невозможно без множества смертей среди его сторонников, которые разобьются об оборону улгар и магию мастера Марко. Но если Льешо свяжется с Гхризом и повстанцами, они найдут дорогу.
Мысль казалась разумной до того, как Льешо увидел чудовищную стену. Теперь же он не знал. Не знал, как найти Гхриза. Не знал, как незаметно выбраться из Дворца Солнца. Улгары избегают священных мест Кунгола, но вряд ли они забросили дворец совершенно. Льешо обязательно убьют, если поймают. Но здесь его искать не будут…
Принц поискал глазами спуск. Он стоял на голой каменной платформе, выполненной в форме солнца. Девять высоких колонн окружали внутренний обод. Между ними не было ничего, что могло бы предохранить Льешо от шага в пропасть. Вверху, на колоннах, покоилась каменная крыша, испещренная магическими знаками. Выхода нет. Одна из плит пола, возможно, скрывает потайной ход с секретной лестницей, но на поверхности не было заметно никаких трещин или углублений.
Мелкие камешки скрипели под ногами юноши. Путь вниз должен быть – Льешо заметил уголком глаза вспышку света и резко повернулся. Не блеск на оголенном мече или наконечнике копья, как он боялся – нет, всего лишь две малые луны Хан и Чен. Великая Луна Лан скорое последует за ними. Кое-что во вселенной остается неизменным, как сама Богиня.
Если юноша верил в госпожу, ожидавшую его среди садов и пчел, если он верил в ее путь, значит, он должен верить, что находится в нужном месте. Доверившись Пути Богини, он попадет туда, куда должен.
Льешо медленно встал в позу первой молитвенной фигуры. «Солнце садится». В кольце рук он держал весь мир – и тепло, тающее в темно-красном пламени у горизонта. День уступает место ночи, напоминала фигура, как лето – зиме, а ясность – смятению.
Когда кольцо разорвалось, отпуская все, что он принимал слишком близко к сердцу, Льешо попрощался со страхом и жаждой, гордостью и дружбой, местью и гневом. День закончился, солнце исчезало. Зачем держаться за старое, если это никак не остановит светило и не заставит его взойти быстрее. Так учила фигура. И вот, на самой вершине мира, Льешо постиг ее значение.
Кунгол – не место для бабочек или гнущихся деревьев, но принц перешел к фигуре «Сдвоенные ветви», изгибаясь, словно интриги заговорщиков. Как шишковатые пальцы старого целителя – или как чахлые деревца, растущие в пустыне, где под песком иногда текла вода. Сила не всегда скрывалась в прямых, красивых и молодых, но и в упрямом отказе подчиняться времени года и суровой погоде. Льешо отыскал красоту в выживании и перешел к следующему уроку.
Столько фигур он выучил для почтения ветра: на воде, на траве. Ни одна из них не достучалась бы до упорного разума Кунгола. Льешо подумал и отпустил мысль, прислушался к сердцу, которое нашептывало ему свою фигуру. «Ветер на камне». Горы, возвышавшиеся вокруг, платформа под ногами. Камень. Не такой уступчивый, как другие стихии. Льешо превратил фигуру во встречу двух равноценных сил. Мягкая настойчивая и непреодолимая несгибаемая сила переплелись вместе, пришли через века к благородному миру. Льешо почувствовал прикосновение Богини в ветре и понял, что он – камень.
Когда фигура подошла к своему завершению, Льешо без остановки начал творить фигуру Богини Луны во славу Богини Великой Луны Лан. Во время кульминации молитвенной фигуры Великая Луна Лан выглянула между двумя горами, у самого горизонта за его спиной, осветив Храм Луны в дальнем конце государственной площади. Льешо в благоговейном трепете закончил фигуру лицом к удивительному зрелищу. Храм сиял как расплавленное серебро. Свет Великой Луны, изливающий ледяной жар, пронзил его сердце серебряной стрелой.
– О Богиня, – прошептал Льешо: молитва, желание.
– Ее здесь нет.
– Думаю, ты ошибаешься, – ответил Льешо мужчине, который вышел из тени одной колонны с мечом наголо. Улгар был старше Льешо лет на десять, хотя и не носил на рубашке человеческих скальпов. Мгновением раньше это место пустовало, но улгар выглядел слишком потрясенным при виде Льешо, чтобы попасть сюда через пространство сновидений. Они какое-то время изучали друг друга, стражник первым отвел взгляд, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.