От этого неожиданного зрелища Бова ощутил пронзительный голод. Он так и замер перед конурой, разинув рот.
Колбаски появлялись пышные, лоснящиеся, будто их вынимали прямо из утробы животного. Их становилось все больше и больше, они горкой высились в деревянной посудине, и густой пар клубился над всей связкой.
Старуха вдруг приметила Бову и закричала, замахав на него окровавленными по локоть руками:
— Кыш! Кыш! Поди, поди своей дорогой!
Горько стало Бове, однако он тут же последовал за хозяином. Но забыть колбасу так, сразу, он не мог. Раза два он оборачивался: из освещенного квадрата под крышу конуры тянулся шлейф пара.
За поворотом улицы эта картинка пропала. Зато теперь воображение Бовы заполнило колбасками воздух. Их было нескончаемое множество, везде. И в конце концов он даже почуял запах, словно по обеим сторонам дороги проносили исполинские блюда с колбасой.
Но прямо перед собой он видел спину хозяина. Время от времени при свете тусклого фонаря эта темная масса опять обретала краски. Широкие штаны из бурых становились красными, а цвет плаща изменялся от серого к белому. На его бронзовой шее болталась кисточка кроваво-красной фески.
И вдруг Бову охватил порыв ярости. Почему старик морит их голодом! Почему не пойдет и не бросит на колбасный прилавок горсть меди! Почему держит их в жестокой кабале!
Тем временем они подошли к чернеющей группе домов.
Они свернули в темный двор, поднялись по двум кромешно темным лестницам и очутились в сумрачной каморке.
Турок зажег свечу в бутылочном горлышке. Мансарда была низкая, так что голова доставала потолок. Между двумя пустыми бочками была набросана солома. Круглое окно выходило на дебри сараев.
Они все устали.
Турок достал хлеб и отломил каждому по куску. Обезьяна схватила свою долю и вспрыгнула на бочку, Бова повалился на солому, сам старик подсел к другой бочке.
Какое-то время их челюсти грызли окаменелый хлеб. Затем обезьяна задремала, Бова закрыл глаза. Старик сидел недвижно.
Потом Бова вздрогнул от звона металла: турок, как всегда по вечерам, считал деньги. Из кармана необъятных штанов, в который рука уходила по самый локоть, он горстями черпал медь и пересчитывал ее.
Потом, достав из-за пазухи кожаный мешочек, он разложил перед собой на днище перевернутой бочки серебро и золото. Он двигал столбики монет взад и вперед, губы его бормотали цифры, но Бова не понимал этот язык.
Потом старик ссыпал деньги обратно в мешочек, сунул его за пазуху, затушил свечу и улегся рядом с Бовой. Он поворочался немного, но вот сон сморил его и старик захрапел.
А Бове не спалось. Он слышал, как шамкает в темноте обезьяна и ходит под бочкой крыса. Но все перекрывало сонное дыхание турка, словно ветер шелестел его легкими. Бове все не спалось.
Во рту еще оставался вкус хлеба. Он пошевелил языком и сглотнул, но от этого есть захотелось еще больше. Голод был во всем теле, он ощущал его в руках и ногах. Каждая кровинка в нем взывала к еде.
И вдруг он увидел перед собой колбаски. Они заполняли все пространство вокруг, канатами свисали с потолка. Как живые существа, они приближались, легонько кивая головами.
Бова захмелел от этого видения. Его лихорадило, руки тянулись к еде, рот открылся. И тут он вздрогнул: то был лишь бесплодный сон.
Он повернулся на спину, и мысли прояснились.
Почему он здесь? Почему не в каком-нибудь другом месте и почему он не кто-то иной?
Сколько себя помнил, он ходил с турком и обезьяной из страны в страну и из города в город. Месяц-другой — и опять иноземные люди, языка которых он не понимал. Так и получилось, что на одном языке он знал одно слово, на другом — другое и ни одного языка толком. Мир для него был всего лишь нескончаемый путь меж двух глухих стен.
Он вырос вместе с обезьянкой. Вместе переносили они холод, голод и побои. Вместе не знали они настоящей жизни. И почти равно чуждой была им реальная жизнь.
Что было по сторонам их пути? Что таилось там?
Мысли Бовы перескакивали с одного на другое, и вдруг он опять увидал колбасу. Прямо перед собой, он мог бы схватить ее, вгрызться в нее зубами. Он вытянул руку и в испуге проснулся — то была темная фигура турка.
Вот в ком причина их страданий! Еда, тепло, отдых — все было бы у них, захоти того старик. Он, именно он закабалил их!
И Бова увидел массу денег, которую накопил турок. Никогда и ничего не было у Бовы, но цену деньгам он все-таки знал. Завладеть бы тем золотом, что в мошне у старика!