Что за рожи и что за позы скрывались под масками и пурпурными мантиями! Челюсть — словно целый военный поход, глаза — по меньшей мере государственный переворот. Мэтр писал больше ядом и кровью, нежели красками. Некоторые портреты были выполнены одной лишь желчью интриг.
Министры и военачальники к моменту появления принцессы сидели за столом совещаний, пустив по кругу общеправительственную табакерку.
Свита удалилась, и только Жужу вспрыгнула на кресло, чтобы принять участие в совещании. Здесь ей спалось лучше всего.
Принцесса окинула взором правительство, в большинстве своем унаследованное еще от деда.
По правую руку от нее сидел министр внутренних дел граф Монкриф. Это был старик с кислой миной, заостренный подбородок венчала длинная и редкая козлиная борода. За поясом у него торчало пять пистолетов. Кружевной воротник глядел зубчатой крепостной стеной.
По левую руку принцессы разместился министр иностранных дел граф Балетти, человек неопределенного возраста. Он был в черном костюме в обтяжку, за поясом — кинжал и бутылка с ядом. Из-под его черной маски раздавался неясный голос.
Зарывшийся носом в табак маршал Табаччино и адмирал Браво — кончики перьев на его шляпе были обожжены порохом — сидели по концам стола. Их лица, высушенные солнцем и обветренные непогодой, сильно напоминали бурдюки.
Прямо напротив принцессы откинулся на спинку лорд Байрон — министр сокровенных дел. Единственный член правительства, назначенный самой принцессой. Его черные волосы возле ушей закручивались на щеку легкомысленными локонами. По самой последней моде он был одет безотносительно ко времени и месту. Глубокое его декольте венчал розовеющий орденский знак Святого Амура, пожалованный за редкостные заслуги.
Принцесса разом открыла заседание и коробку шоколада.
— Итак, господа, — произнесла она, отправляя конфетку мартышке в рот, — в государстве, боюсь, все спокойно.
— В государстве все спокойно! — граф Монкриф шарахнул кулаком по столу. — Я отвечаю за это!
— Да неужели? — удивленно хихикнул из-под маски граф Балетти. — Извините, значит, я ошибся. Ах, наша информация всегда так неполна!
— Что вы хотите этим сказать, граф Балетти? — угрожающе рявкнул граф Монкриф.
— Ничего, ровным счетом ничего, — вывернулся граф Балетти, вращаясь в кресле. — Я только слышал, что за Черными островами были замечены пиратские корабли, а за Белыми горами зашевелились бедуины. Но я ничего не хочу этим сказать.
— Пираты и бедуины? — поразился Монкриф. — Но это же иностранные дела, господин граф Балетти.
— Что верно, то верно, — хохотнул Балетти, — но они того и гляди станут делами внутренними, господин граф Монкриф, хе-хе-хе!
Разговор с самого начала затронул больное место. И в спор немедля ринулись адмирал Браво и маршал Табаччино.
Они были столь же разными, как вода и камень. Их воинский сарказм был ядовит и резок. А их заслуги по поддержанию государства были куда значительнее самого государства.
Маршал советовал послать на покорение пустыни флот, а адмирал — двинуть против пиратов конницу. Казалось, они развяжут бой тут же за столом.
В воздухе так запахло пороховым дымом, что мартышка в кресле чихнула.
Принцесса пребывала в самом радужном настроении. Заседание сразу же пошло интересней, чем можно было предположить. Выходило, что политика не такая уж бескрылая вещь! И принцесса углубилась в нее с шаловливой серьезностью.
Особенно с той минуты, как граф Монкриф обвинил графа Балетти в том, что пираты делятся с ним добычей, а граф Балетти графа Монкрифа — в получении взяток от бедуинов.
Принцесса для развлечения прикинула, кого из министров она велела бы повесить прежде — министра иностранных или внутренних дел. Это имело значение с точки зрения этикета. Потому что в первом случае в качестве почетных гостей пришлось бы пригласить дипломатический корпус, а во втором — жандармский.
Конечно же, это была не более чем шаловливая фантазия. Ибо ей было безразлично, который из них крал больше.
Вскоре уже трудно стало различать физиономии спорщиков. В клокочущей ярости они были на одно лицо. Хоть в этом правительство было едино.
Слышалось только одышливое рычание Монкрифа: «Господин граф, вы забываете, что я старше!»
На что Балетти отвечал змеиным шипением: «Господин граф, вы забываете, что я главнее!»
— Господа, — вмешалась принцесса смеясь, — держитесь подальше от дела. Ваша фантастика становится излишне правдоподобной. К тому же вы пугаете мою обезьянку. Видишь, крошка Жужу, политика — мрачная штука. Счастливица, тебе не надо управлять даже собой, не говоря уж о других.