Эйдан танцевал с Евой.
— Я в первый раз держу тебя в объятиях и не чувствую твоих костлявых кулачков, — сказал он.
— Пользуйся случаем, — ответила Ева. — Если еще раз попытаешься танцевать со мной в отцовской машине, снова отведаешь моих костлявых кулачков.
— Ты разговаривала с моим отцом? — спросил Эйдан.
— Сам знаешь, что разговаривала. Ты представлял ему меня трижды.
— Вообще-то он ничего. И моя мать тоже. Чересчур горластые, а так ничего.
— Не более горластые, чем ты.
— Нет, более. Они орут. А я с трудом выдавливаю из себя слова.
— В отличие от тебя, они выражаются нормально. Говорят законченными фразами, — продолжая думать о родителях Эйдана, ответила Ева.
— Ты очень красивая.
— Спасибо, Эйдан. Ты тоже хорошо выглядишь в вечернем костюме.
— Когда ты перестанешь бороться с безнадежным физическим влечением, которое испытываешь ко мне, и сдашься? Позволишь себе стать моей?
— Если бы я это сказала, ты бы умер на месте.
— Уверяю тебя, я скоро оправился бы.
— Ну, это случится еще не скоро. Я имею в виду сдачу. Очень не скоро.
— Вот что значит быть воспитанной монахинями. Мне придется ждать целую вечность.
— Монахини совсем не такие плохие, как о них думают.
— И когда ты собираешься познакомить меня с ними?
— Не смеши меня.
— А почему нет? Я же познакомил тебя с моими родителями. Ты должна была уговорить своих монахинь взять напрокат мотоциклы и с грохотом примчаться на вечеринку к родителям Джека. Но это не пришло тебе в голову, — сказал Эйдан.
— Сестры не могли так поступить, — объяснила Ева. — По пятницам они играют в покер и никогда не изменяют этому правилу.
Шон и Кармел танцевали в обнимку. Оркестр играл колыбельную из «Порги и Бесс».
— Осталось немного, — сказала Кармел.
— Всего четыре года, — весело ответил Шон.
— И вместе мы уже четыре года. Если считать год перед переходом в старшие классы.
— Я его считаю. Весь этот год я не мог выбросить тебя из головы.
— Правда, мы счастливые? — спросила Кармел, обнимая его еще крепче.
— Очень счастливые. Все здесь завидуют нам.
— Тебя еще не тошнит от Кармел и Шона? — вполголоса спросила Ева, когда все возвращались за стол.
— Да, спрашивать их о чем-то бесполезно, — согласилась Бенни.
— Они напоминают животных в зоопарке, которые ищут друг у друга блох.
— Перестань, Ева! — засмеялась Бенни. — Тебя могут услышать.
— Нет, я серьезно. Это любимое занятие обезьян. Наверное, так у них принято вести себя в обществе.
За столом оставались Джек Фоли и Шейла. Джек должен был первым следить за графином с джином. Этот вопрос решили голосованием. Шейла была довольна, что ей доверили нести стражу вместе с Джеком, но она предпочла бы оказаться на танцплощадке.
Нэн вернулась к столу с одноклассником Джека и Эйдана Патриком Ши, учившимся на архитектурном отделении. Патрик Ши был потным и разгоряченным, а Нэн выглядела так, словно танцевала на катке, обдуваемом холодным ветром. На ее лице не было и намека на испарину.
Бенни смотрела на нее с восхищением. Нэн владела собой в любой ситуации, а вот ее застенчивая мать не была уверена в себе. Возможно, это качество досталось Нэн от отца. О котором никто ничего не знал.
Интересно, почему Ева не представила Нэн Саймону? Это было просто невежливо. Будь на месте Евы кто-нибудь другой, Бенни сделала бы это сама, но Ева неизменно принимала в штыки все, что относилось к Уэстуордам.
Но Нэн тоже промолчала. Это было неспроста. Если бы Нэн хотела, чтобы ее представили, то попросила бы кого-нибудь сделать это.
Джонни О'Брайен протянул ей стакан с апельсиновым соком. Бенни поблагодарила его, сделала большой глоток и только тут поняла, что в стакане больше джина, чем сока.
Она храбро проглотила джин и увидела, что Джонни О'Брайен смотрит на нее с восхищением.
— Ты явно из тех девушек, которые могут держать выпивку, — сказал он.
Гордиться было особенно нечем, но спасибо и на том, что она не закашлялась. А если бы ее вырвало?
Розмари тоже смотрела на нее.
— Завидую, — сказала она. — У меня начинает кружиться голова даже после глотка спиртного.
Бенни оглянулась по сторонам, зная, что ею молча восхищаются все сидящие за столом, и мрачно ответила:
— Верю…
— Вот что значит родиться в деревне, — насмешливо поблескивая глазами, добавила Розмари. — Там пьют все от мала до велика, верно?