Бенни хотелось обсудить это с кем-нибудь. С человеком, который разбирается в бизнесе. Ее взгляд упал на лицо Джека Фоли, окаменевшее от сочувствия. Нет, она не станет взваливать на него это бремя.
Что общего у Джека Фоли с каким-то жалким деревенским магазином? Ничего.
Даже если она любит его, а он любит ее.
Жители Нокглена, стоявшие у дверей церкви, разговаривали друг с другом вполголоса и обсуждали молодых людей, приехавших из Дублина. Должно быть, это друзья Бенни, решили они.
— Этот высокий юноша и белокурая девушка — очень красивая пара. Прямо кинозвезды, — сказала Берди Мак.
Ева стояла рядом.
— Они не пара, — услышала она собственный голос. — Высокий юноша — это Джек Фоли… бойфренд Бенни. Пара — это он и Бенни.
Ева сама не знала, почему произнесла эти слова и почему Берди Мак так странно посмотрела на нее. Должно быть, потому что она говорила слишком громко.
Или потому что время для сообщения о том, что у Бенни есть бойфренд, было неподходящее.
Но Еве казалось, что Берди Мак ей просто не поверила.
Когда они шли к свежевырытой могиле, Ева остановилась и показала Эйдану на невысокий памятник с надписью «Вечная память Джону Мэлоуну».
Могила была хорошо ухожена. Ни следа сорняков, с маленьким розовым деревом в головах.
— Это ты сделала? — спросил он.
— Немножко я, но главным образом мать Фрэнсис. Сам бы мог догадаться.
— А твоя мать?
— За холмом. На протестантском кладбище. Роскошном.
— Мы сходим туда и навестим ее тоже, — пообещал он.
Ева сжала его руку и впервые в жизни не нашла нужных слов.
Бенни была очень признательна друзьям. Они учтиво держались с жителями Нокглена и оказали ей большую поддержку, когда все участники похорон вернулись в дом Хоганов.
Шон Уолш поблагодарил Джека так, словно тот приехал сюда из уважения к фирме «Мужская верхняя одежда Хогана». Бенни заскрежетала зубами.
— Мистер Хоган был бы очень польщен вашим присутствием, — сказал Шон.
— Мистер Хоган понравился мне с первого взгляда. Я познакомился с ним несколько месяцев назад, когда Бенни пригласила меня на чай. — Джек вспомнил тот день и тепло улыбнулся ей.
— Понятно. — К разочарованию Бенни, Шон Уолш теперь действительно все понял.
— Вы не оставались на ночь, так ведь? — свысока спросил Шон.
— Нет, я приехал сегодня утром. А что?
— Я слышал, что один из друзей Евы ночевал в коттедже над каменоломней.
— О, это Эйдан, — небрежно ответил Джек. Если он устал от Шона и этого бессмысленного разговора, то не подал виду. Ему удалось отвести Бенни в сторону.
— Вот проныра, а? — прошептал он.
— Проныра и есть.
— И имеет на тебя виды.
— Не столько на меня, сколько на бизнес. Которым, он, кажется, и завладел. Я ему для этого не понадобилась.
— Если так, то он потерял самое главное, — сказал Джек.
Бенни послушно улыбнулась. Она знала, что скоро Джек снова уедет из Нокглена. Он говорил Биллу Данну, что два часа — крайний срок, и просил сообщить об этом остальным.
Бенни облегчила ему отъезд. Сказала, что Джек стал ей настоящей опорой; просто чудо, что все друзья приехали в такую даль. И попросила вернуться в Дублин засветло, пока шоссе еще не забито.
Все собирались втиснуться в машину Билла. Мест там было четыре, но они хотели забрать и Еву с Эйданом.
Бенни сказала, что это прекрасно. Еве и Эйдану не придется маяться в ожидании автобуса.
Она улыбалась и благодарила их без намека на дрожь в голосе.
И поняла, что поступает совершенно правильно, когда увидела одобрительный взгляд Джека.
— Я позвоню тебе вечером, — пообещал он. — Около восьми. Перед выходом из дома.
— Отлично, — сказала она. Глаза Бенни были сухими, но чересчур яркими.
Он куда-то собирается. Собирается в день похорон ее отца.
Интересно, куда в Дублине можно пойти в понедельник вечером?
Бенни махала вслед машине, пока та не скрылась за углом. Это не имеет значения, твердила она себе. Ее все равно там не будет. В прошлый понедельник, когда отец был жив и здоров, Бенни Хоган благополучно вернулась домой в восемь вечера.
Так было и будет всегда. Она извинилась перед людьми, собравшимися внизу, и сказала, что приляжет на двадцать минут.
Добравшись до темной комнаты, Бенни упала на кровать и заплакала в подушку.
Это были эгоистичные слезы по красивому юноше, который возвращался в Дублин, чтобы повеселиться с друзьями. Она плакала по нему так же, как по отцу, который лежал на кладбище под холмиком, заваленным цветами.