— Рад снова видеть тебя.
— Вообще-то я не собиралась… — Еве ужасно хотелось сказать, что она не собиралась приходить в этот дом запросто. Саймон должен был понять, что она сделала это, стремясь доставить удовольствие ребенку, одинокому ребенку, который хотел побыть с ней. Но найти нужные слова было нелегко.
Похоже, Саймон понятия не имел о том, что ее мучило.
— Наконец-то! Ты слишком давно здесь не была.
Ева осмотрелась. Это была не малая гостиная, в которой она была в прошлый раз. Комната смотрела окнами на юг; в ней стояла старая мебель, обтянутая ситцем. В углу находился столик, заваленный бумагами, у окна красовалось большое пианино. Просто поразительно, что у людей может хватать мебели на такое количество комнат.
И картин на такое количество стен.
Ева обводила взглядом портреты, надеясь найти материнский. Тот самый, о существовании которого она не знала.
Саймон следил за ней.
— Он на лестнице.
— Прости, что?
— Я знаю, Нэн тебе говорила. Пойдем, я покажу его.
У Евы вспыхнули щеки.
— Это неважно.
— Важно. Это портрет твоей матери. Я не показал его тебе в тот первый день, потому что обстановка была неподходящая. Надеялся, что ты придешь еще раз. Но вместо тебя пришла Нэн, поэтому я показал его ей. Надеюсь, ты не обиделась.
— С какой стати? — У нее сами собой стиснулись кулаки.
— Не знаю. Но Нэн, кажется, думает, что так оно и есть.
Как они смеют говорить о ней! Тем более о том, обиделась она или нет!
Слезы щипали глаза. Ева, как робот, подошла к подножию лестницы, где висел портрет маленькой смуглой женщины с глазами и ртом, столь похожими на ее собственные, что девушке казалось, будто она смотрит в зеркало.
В ней было так много черт Сары Уэстуорд, что для отцовских уже не оставалось места.
Рука Сары лежала на спинке стула, но сама женщина не выглядела спокойной и умиротворенной. Казалось, она умирала от желания, чтобы все поскорее закончилось и можно было поскорее убежать отсюда. Куда угодно, лишь бы подальше.
У нее были большие глаза, маленькие руки и темные, коротко подстриженные волосы, как диктовала мода тридцатых годов. Но при взгляде на нее казалось, что Сара предпочла бы носить волосы до плеч и заправлять их за уши. Как делала Ева.
Была ли она красивой? Трудно сказать. Нэн сообщила только то, что она видела портрет.
Нэн. Нэн ходила по этому дому, как гостья.
— Нэн с тех пор приезжала сюда? — спросила она.
— А что?
— Просто интересно.
— Нет. После того дня она в Уэстлендсе не была.
Саймон произнес фразу с легкой заминкой, но Ева знала, что это правда.
С кухни ворчливо сообщили, что чай готов. «Как, опять есть?» — подумала Ева. Но Хитер отсутствием аппетита не страдала, а разочаровывать ребенка было бы нехорошо.
Ева восхищалась пони и тем, как Хитер отполировала его уздечку. Восхищалась щенками Клары, но отказалась взять одного из них в качестве сторожа.
— Он мог бы охранять твой дом, — попыталась переубедить ее Хитер.
— Я редко там бываю.
— Тем больше для этого причин. Саймон, скажи ей.
— Это должна решить сама Ева.
— Честно говоря, я вообще была в нем только один раз. В тот странный уик-энд. Собака умрет там от одиночества.
— С ним будет гулять тот, кто там есть.
Хитер подняла в воздух очаровательного щенка и объяснила, что в нем семь восьмых крови лабрадора. Самый лучший в помете. Правда, пока слегка глуповат.
— В коттедже нет никого, кроме меня и матери Фрэнсис, которая приходит туда время от времени.
— Она там ночует? — спросила Хитер.
— О господи, конечно, нет. Теперь ты сама понимаешь, что сторожевая собака мне ни к чему.
Ева не стала спрашивать, почему Хитер пришло в голову, что монахиня может спать в ее маленьком коттедже. Она объяснила это полной неосведомленностью девочки о правилах монастырской жизни. И не заметила, как изменилось выражение лица Саймона.
Пришла миссис Уолш и сказала, что чай накрыт в малой гостиной.
Еве предстояло во второй раз в жизни увидеть своего деда.
Того деда, о котором Нэн Махон во всеуслышание говорила, что он чудесный и очаровательный пожилой джентльмен. Ева инстинктивно расправила плечи и сделала несколько глубоких вдохов, которые, по словам Нэн, оказывали большую помощь, когда человеку предстояла трудная задача. Когда будто Нэн все знала заранее…
Он выглядел по-прежнему. Может быть, чуть поживее, чем в прошлый раз. Ева слышала, что на Рождество старик был болен и к нему вызвали доктора Джонсона, но все обошлось.