— Вряд ли мать Фрэнсис одобрит такие крики.
— Но я же играю хорошего человека. Я помогаю Иисусу. Выступаю вперед и принимаю на себя его бремя, — сказала Хитер.
— Да. Я непременно приеду и поддержу тебя.
— Понимаешь, у меня здесь нет родных. А у всех остальных они есть.
Ева пообещала, что во время представления будет в Нокглене. И даже привезет с собой Эйдана, чтобы у Хитер были два болельщика. Ева Мэлоун слишком хорошо знала, что значит быть единственной девочкой в школе, которой никто не принесет кусок пирога и не похлопает во время представления или школьного спектакля. Именно так было в те годы, когда она жила в монастыре Святой Марии.
Она велела Хитер репетировать дальше и сказала, что будет ждать ее в коттедже. Пора было поговорить с матерью Фрэнсис.
Ева сказала монахине, что должна сходить в гостиницу Хили, выпить чашку кофе и полюбоваться на Образцовых Влюбленных Дороти и Шона, современных Ромео и Джульетту. Мать Фрэнсис ответила, что издеваться над людьми грешно. Все предпочитают помалкивать, и Ева должна делать то же самое.
А потом мрачно добавила, что все обернулось лучше, чем можно было надеяться. Ева поняла, что мать Фрэнсис знает или подозревает то, о чем самой Еве по секрету рассказала Бенни. О пропавших деньгах и ужасной ссоре.
Но говорить об этом не следовало.
Потом Ева пришла в коттедж и стала ждать Хитер.
Она обвела комнату взглядом и поняла: что-то изменилось. Дело было не в том, что вещи стояли по-другому. Мать Фрэнсис часто приходила сюда. Вытирала пыль и полировала мебель. Иногда она что-то перекладывала. Нет, причина была в другом.
Ева не могла понять, в чем заключалась разница. Она ощущала присутствие кого-то чужого. Кто-то здесь был. Может быть, готовил. Спал на ее кровати. Она провела рукой по плите. Нет, плитой не пользовались. Кровать была застелена с уголками — так, как ее учили в школе.
Ева вздрогнула. Она становится мнительной. Должно быть, на нее действуют все эти сериалы о домах с привидениями. Но в солнечный апрельский вечер бояться призраков смешно.
Она строго одернула себя и стала растапливать камин. Через несколько минут после прихода Хитер потребует свой тост.
В гостинице Хили Ева увидела Шона. Облаченного в темный костюм управляющего.
— Тебя можно поздравить? — спросила она.
— Спасибо, Ева. Не ожидал от тебя такой любезности.
Ева вежливо спросила, когда они собираются пожениться. Поинтересовалась, не хотят ли они расширить гостиницу, провести медовый месяц в Святом Городе и на итальянских озерах. Кстати, где миссис Хили? Она хочет поздравить ее персонально.
— Дороти отдыхает. Она делает это в начале каждого вечера, — объяснил Шон с таким видом, словно проводил экскурсию по музею и рассказывал посетителям о привычках какого-то давно вымершего животного.
Ева зажала ладонью рот, чтобы не расхохотаться.
— Я вижу, ты решила воспользоваться своим наследством, — сказал Шон.
Ева захлопала глазами.
— Пускаешь в свой коттедж чужих людей.
— Ничего подобного.
— Если так, прошу прощения.
Ева решила, что с помощью этого маневра Шон хотел выяснить, не согласится ли она сдать коттедж ему или кому-то из его знакомых.
У нее стало горько во рту. Это требовалось подавить в зародыше. Шон Уолш должен знать, что она никого не пустит в свой коттедж. Даже за деньги.
— Нет, Шон. Извини, что ответила так резко. Просто я никому не собиралась сдавать свой дом. Там бываю только я сама и мои друзья.
— Твои друзья. Да, — ответил он.
И тут Шон понял, кто выходил из коттеджа Евы. Та самая белокурая девушка, которую он видел уже несколько раз. Главным образом на остановке автобуса в Дублине.
И мужчина. Конечно, он его помнит. Это бойфренд Бенни. Сын доктора.
Значит, этот маленький роман закончился. Чего и следовало ожидать…
Шон слегка улыбнулся. От этой улыбки Еве стало не по себе. Во второй раз за день по ее телу побежали мурашки. Нет, она действительно становится слишком нервной. Эйдан прав. Она, Ева Мэлоун, настоящий псих. Ей захотелось оказаться как можно дальше от Шона Уолша и этой гостиницы.
Ева вскочила и взяла сумку.
— Передай привет миссис Хили. — Она хотела сказать «Дороти», но не смогла выговорить это слово.
По Набережной взад и вперед сновали автомобили. Джек видел Нэн, но не мог привлечь ее внимание. Она стояла, прислонившись к парапету, смотрела в реку и мысленно была за тридевять земель отсюда.
Джек кричал, махал руками и наконец заставил ее поднять голову. Нэн уверенно продефилировала между припаркованными машинами и вышла на мостовую. Он снова подумал о том, как она красива и как трудно сопротивляться желанию провести с ней ночь. Но сегодня вечером ему придется это сделать. Когда Джек вспомнил, как близки они были к разоблачению, у него чуть не остановилось сердце. Теперь им придется проверять и перепроверять, не поедет ли Ева домой в середине недели.