Наверное, она не смогла получить Саймона Уэстуорда и взяла вместо него Джека. Как жаль, что Саймон не захотел жениться на Нэн! Так должно было случиться. Бенни злилась на него за снобизм. Нэн была как раз такой женщиной, которая могла бы оживить Уэстлендс. Если бы их роман продолжился, ничего этого не было бы.
Бенни встала за прилавок, чтобы мать и Майк могли обсудить важный вопрос о новых тканях. И тут в магазин вошла Хитер Уэстуорд, облаченная в форму школы монастыря Святой Марии.
Она пришла купить платок для дедушки. Он болел, и подарок поднял бы ему настроение. У нее есть фунт и шесть шиллингов. Бенни нашла подходящий и стала мучительно вспоминать, нужно ли его завернуть. Хитер думала, что не нужно. Дедушка все равно не сможет развернуть бумагу. И пакет тоже не нужен.
— Он просто не догадается, что там. Понимаешь, дедушка плохо соображает. А так он все сразу поймет. — Хитер посмотрела на Бенни, ожидая одобрения.
Бенни решила, что девочка права. Она протянула ей платок для старика, который кричал на Еву и называл мать Евы шлюхой.
Он мог бы сделать то же самое, если бы Саймон женился на Нэн.
И тут ее осенило. А что, если Нэн спала с Саймоном?
Предположим, она это делала. Только предположим. Если так, то ребенок мог быть его, а вовсе не Джека.
Почему она не подумала об этом раньше?
Теперь все выглядело как неразрешимая задача, на самом деле имевшая решение.
От этой мысли у нее вылезли глаза на лоб. Бенни заметила, что Хитер смотрит на нее с тревогой.
Она должна сказать это Джеку. Просто обязана. Его не могут заставить насильно жениться на женщине, которую он не любит. На женщине, которая, может быть, беременна совсем не от него. То, что он спал с Нэн, не имело значения. Бенни бы его простила. Так же, как простила ту интрижку в Уэльсе. Если он любил ее, Бенни, это не имело значения.
Но луч надежды скоро угас. Бенни поняла, что хватается за соломинку. Наверное, Джек и Нэн уже обсудили этот вопрос. Она пыталась вспомнить, когда Нэн с жаром говорила о Саймоне. Если это кончилось давным-давно… тогда надежды нет.
Да и Джек не такой дурак…
Конечно, он знал. Мужчины всегда знают. Именно поэтому нужно хранить девственность до замужества. Чтобы мужчина знал, что он у тебя первый.
И все же, все же…
Предположим, что это правда. Если она скажет об этом Джеку, он не захочет ее видеть. Намек на то, что Нэн хочет приписать ему чужого ребенка, вызовет у Джека дикую злобу.
Нет, лучше об этом не думать.
Хитер по-прежнему стояла у прилавка и переминалась с ноги на ногу. Казалось, она хотела попросить об услуге.
— Что-нибудь еще, Хитер?
— Ты слышала про пасхальное представление? Ева и Эйдан собираются приехать. Оно состоится в четверг. Может быть, ты придешь тоже? Тогда у меня будет целая группа собственных болельщиков.
— Да, конечно, приду. Спасибо. — Ее мысли были далеко отсюда.
— Я бы заставила прийти и Саймона, но он в Англии и вряд ли успеет вернуться к Пасхе.
— Что он там делает?
— Наверное, хочет предложить той женщине жениться на ней. У нее мешки денег.
— Это будет неплохо.
— Тогда мы сумеем осушить участок и поставить ограду.
— Послушай… К вам в последнее время никто не приезжал?
— Нет. Я бы заметила, — рассудительно ответила Хитер.
— А эта леди из Англии… Саймон давно с ней знаком?
— Целую вечность, — ответила Хитер.
Вот как… Надежда на то, что Саймон мог иметь отношение к ребенку Нэн, исчезла.
Бенни была задумчивой и рассеянной. Хитер хотела сказать ей, что Саймон сильно поссорился с Нэн. Что Нэн приезжала в Уэстлендс примерно четыре недели назад очень нарядная, разговаривала с Саймоном в гостиной, доехала на машине Саймона до автобусной остановки и не позволила ему себя проводить.
Хитер все хорошо запомнила, потому что в тот день распределяли роли, которые девочки должны были играть в пасхальной мистерии, и она очень волновалась. Если бы Хитер сказала об этом Бенни, та сразу поняла бы, что именно тогда состоялась вечеринка в университетском регби-клубе. Та самая вечеринка, на которой она не была, а Нэн была. В тот вечер все и началось.
Нэн пришла на воскресный ленч к Фоли, чтобы познакомиться с родными жениха. Она была безукоризненно одета, и Лилли сразу поняла, что никаких объяснений и оправданий не последует. Ее живот был плоским, а манеры — очень уверенными.
Нэн поднялась по ступенькам большого дома в Донибруке так, словно он принадлежал ей по праву, а не как девочка из рабочей семьи, сумевшая заарканить сына хозяина дома. Она говорила легко, непринужденно и не старалась понравиться.