Я чувствовал, как он с отвращением кивает головой, провожая нас взглядом.
– Коззззлострой, суки, – процедил он сквозь зубы.
5
У умного человека в мыслях ложка стоит.
Когда стальная дверь, запиравшая нас в нашем скорбном приюте на двадцать шконок, вдруг стала светиться синим огнем, Саидов забеспокоился.
Я тасовал карты.
– Дядя Женя, – сказал я весело и пожал плечами.
– Шестерка треф, – Тем Пачино сделал свой ход.
Саидов стоял и смотрел, как на двери проступают и переливаются огненные письмена на непонятном ему языке. Старшина, которого он позвал полюбоваться на эти знаки, в наречиях разбирался еще слабее.
– Именем Камамбера! – крикнули мы хором с Тем Пачино.
После долгой паузы засов-таки громыхнул и отъехал.
– Чего шумим? – осведомился Гржейба не без некоторой дрожи в голосе.
Тем Пачино сидел у меня на руках, плотно вжимаясь своей впалой грудью в мою выпуклую. Вокруг нас расходилось электрическое сияние.
– С душком у вас Камамбер, – проскрежетал Тем Пачино. В соседнюю шконку ударила молния, сбив постояльца, который так и не проснулся, закутанный в знакомое мне по больнице одеяло.
– Хорошо, на выход, – примирительно сказал Гржейба. Он сразу решил не спорить и этим обманул нас. Когда мы, гордые немудреной, откровенно говоря, магией, прошествовали мимо, они с Саидовым наградили нас сильнейшими ударами по затылкам – такими, что мы отключились на какое-то время, а очнулись уже в автомобиле, который, прыгая, мчал нас куда-то прочь от Слоя Медвытрезвителя.
Чуть позднее состоялось событие, уже описанное в низменного Слоя милицейском фильме: ночь, улица, фонарь, на пустынном перекрестке встречаются милицейский «газик» и уже знакомая нам «скорая помощь», но цели в том фильме были другие: там, по законам надуманного благородства, Папахонов и Тормотычинов, передавали великодушным врачам срочную роженицу, и этим подчеркивалась преемственность жизни, ее охрана, забота о ней и вообще ее непрерывность. Здесь тоже заботились о жизни, но только не о нашей. Они так спешили, что даже не обратили внимания, как Тем Пачино ловко встроился в мою внутренность.
– Не пахнет, – пожаловался он еле слышно. – Ни тени Камамбера. Ни всплеска Эля.
– Терпи, – я потрепал себя по животу. – Не тесно тебе внутри?
– Вы же говорите, их двое? – возмущались работники скорой.
– Тебе что, выбирать, что ли? – окрысился Папахонов. – Найдем мы тебе второго. Вези пока этого. В нем такие органы – закачаешься. Слону, блин, пересадишь.
Дверца захлопнулась.
6
Седьмой принцип Камамбера: его нет там, где его нет.
В стерильной операционной комнате, куда меня швырнули и прикрутили ремнями к столу, ничем похожим ни на Камамбер, ни на Эль не пахло. Это был Слой, бесконечно удаленный от цели наших поисков.
В лицо мне целились маской.
– Что же это за недоделок? – хрипел высокий человек в халате, маске и колпаке. Он прямо вошел в них из кабинета, держа руки вытянутыми перед собой. – Менты оборзели, впаривают бог знает что. Чего мы из него нарежем, каких-таких органов?
– В музей, – некстати хохотнул какой-то подхалим.
– Твоих мудей, – оборвал его подхалим посерьезнее. – Шеф, мы готовы вскрывать.
– Тем Пачино! – я подал сигнал.
– Ай!! – завизжала операционная сестра; упал поднос. – Из него вылупилась, какая-то штука вылупилась! Чужая! Ай! Она меня укусила, она побежала!
Я бодро спрыгнул со стола, разрывая путы. Это было не так уж сложно. Я просто выжидал, высчитывая, насколько мы далеки от Обетованного Слоя Камамбера.
Вокруг метались.
– Что мне делать, она кусила! – продолжала визжать медсестра. – Вон, вон она скачет по коридору!
– Ничего, девка, – бросил я на ходу. – За нами пустишься… потом, когда дозреешь…
Ограждаясь от подступавших хирургов, я развернул карточный веер. Четыре тузовые молнии – две красные и две черные – скрестились в единой точке. Над разоренным столом повисла маленькая шаровая молния и стала примериваться, в кого бы ударить первым. Главный трансплантатор вышел, пятясь, из халата и уже крался обратно в кабинет.
Молния ударила в круглую лампу, зависшую над операционным столом. Та рухнула; в наступившей темноте я безошибочно выстроил светящийся карточный мост между собой и Тем Пачино, притаившемся в металлическом биксе для стерильных перевязочных материалов.
– Мы уходим из этого слоя, Спутник, – молвил я торжественно и надменно.
– Да, господин, – ответствовал Тем Пачино. – Эти существа собирались пересадить нас той страшной образине, которой нас не хватало. Она не могла без нас жить. И не сможет.