– Всё?
– Я заглянул в сейф. Если в нем и были бумаги Ларне, то сплыли с убийцами или с той девицей. Потом хотел забрать деньги у Бремена, но какое там… Слуги и гости сбежались на шум. Я, чтобы не попадаться на глаза, сиганул в пролом – и к ограде. А что мне оставалось делать? Полицию дожидаться?
– Нужно было сразу идти ко мне, а не шататься по городу.
– Я действовал по инструкции, проверялся. Потом пошел к себе, там же саквояж…
Горский встал и вновь открыл секретер.
– Этот?
– Он самый, но…
– Откуда он у меня? – Горский усмехнулся. – Забыл, что куратору по инструкции положен ключ от квартиры оперативника?
Аскольд продолжал смотреть на Горского с немым вопросом в глазах.
– Считай, предчувствие меня не обмануло, – развел руками Горский. – Когда ты отправился на прием, я решил все подчистить в твоей квартире.
– Спасибо, Мишель.
– Не благодари.
– Скажешь тоже, не благодари. Я к своему дому и подойти не смог – полиция улицу перекрыла, у входа толчея… Как они так быстро узнали мой адрес?
Аскольд открыл саквояж: фальшивые паспорта, гримерный набор, ридикюль, аптечка, парабеллум с двумя запасными магазинами и географический атлас Европы. Все было на месте и аккуратно сложено в ячейки.
– Я всегда так делаю, когда операция переходит в заключительную фазу, – пояснил Горский. – Всегда подчищаю за собой и агентами вот на такой случай. У меня что-то подобное было, когда в Бразилии оперативником начинал. Только куратора опытного поблизости не оказалось, ну и… – Он потер белый рубец на шее – память о тех событиях, про которые Аскольду было известно совсем немного. Горский никогда не откровенничал с ним, да и не положено это было по инструкции.
Последовало напряженное молчание. Аскольд не спешил проявлять инициативу раньше времени – пусть теперь куратор решает, что делать дальше. Ведь было у Горского предчувствие, а может, знал что-то, но не успел сообщить – сделку с Бременом изначально планировали на следующей неделе.
Аскольд вынул из саквояжа аптечку и принялся перебирать баночки с мазями. Сковырнул у одной пробку, насадил на спичку тампон из ваты и стал обрабатывать синяки. Уж в этом он знал толк – все-таки пять лет держал первые места по боксу в секции Петербургского технического университета и опыт по залечиванию гематом имел приличный. Затем была служба в уголовном сыске – почти четыре года отпахал, убийц и террористов-народовольцев брать приходилось. А в особое делопроизводство попал по собственному желанию: подал прошение, когда невеста трагически погибла в воздушной катастрофе вместе с семьей и в столице жить стало невмоготу – все о любимой напоминало. Начальство быстро удовлетворило рапо́рт. Было у Аскольда подозрение, что не случайно. Похоже, давно разведчики к нему присматривались: сирота, владеет английским, французским, немецким, неплохо разбирается в международном праве, дружит с техникой, психологически выдержан, морально устойчив, без вредных привычек – так… ну, почти так было записано в его личном деле, куда однажды удалось заглянуть. Практически идеальная кандидатура на должность агента-нелегала.
– Кто эта женщина, мысли есть? – наконец спросил Горский.
– Да. – Аскольд закупорил баночку с мазью и вернул ее в аптечку. – Всего на приеме было семь женщин. Но три из них – дамы пожилые и довольно упитанные, а в хранилище была стройная шустрая особа. Маргарет Бремен тоже исключаю из списка – она высокая, выше меня на пару дюймов, когда на каблуках.
– А если полнота – всего лишь маскировка? Могли же они накладные бока сделать…
– Исключено. – Аскольд назвал имена и фамилии трех толстух, и Горский согласился с доводами, потому что знал, чьи это жены.
В списке подозреваемых остались дочь Бремена, баронесса Ева фон Мендель и госпожа Дюваль, женщина средних лет, супруга банкира, через которого Бремен проворачивал свои аферы с купленными на фондовой бирже акциями.
Для большинства обывателей Рудольф Бремен являлся знатоком живописи, но лишь немногие знали о реальном занятии преуспевающего швейцарца: финансовые махинации были его коньком. Вот откуда дорогой дом, коллекция и связи с людьми из различных деловых кругов, пользующихся незаконными схемами с целью обогащения. А незаконные схемы – объект интереса не только правоохранительной системы, но и иностранных разведок.
– Ты забыл о горничной, – сказал Горский.
– Не забыл. Просто не стал включать ее в список. Конечно, в хранилище было темновато, но цвет кожи я все-таки смог различить.