— Лучше красное.
— Хорошо. Значит, вам приглянулась отбивная. Что такое? — он смущенно скривил губы. — Почему вы на меня так странно смотрите?
— Я вижу, что вам неудобно, вы не притронулись к еде. Мешает маска?
— Немного, но причина не в ней. Пока я в течение четырех часов изображал из себя шеф-повара фешенебельного ресторана, то успел попробовать каждое блюдо не меньше пяти раз и должно быть испортил себе аппетит.
— Если вы когда-нибудь решите бросить науку, то смело открывайте ресторан. У вас явный талант, так что отбоя от посетителей не будет, — сказала Маргарет, доедая суп.
— Спасибо, — ученый усмехнулся и пожал плечами. — Все дело в моей дотошности.
— За ужином я привыкла обсуждать интересные темы. Вы не против?
— Нет.
— Зачем вам оригинал мирного договора? Неужели только для того, чтобы оставить его в назидание потомкам?
— Это был фарс, театральное выступление для моих коллег. Они ждали чего-то подобного. В свое время каждый из них прямо или косвенно пострадал от рук тех, чьи подписи стояли на документе. Лично мне все равно, что станет с этими клочками бумаги. Если у кого-нибудь возникнет желание положить их под стекло и сдать в музей, так тому и быть. — Механик без энтузиазма принялся за отбивную.
Маргарет следила за тем, как он аккуратно порезал мясо на равные квадратики и отложил вилку. Его руки мелко дрожали, он выглядел уставшим и подавленным. Ученого что-то беспокоило, но он не мог или не хотел говорить об этом. Маргарет же, на языке которой крутились тысячи вопросов, осознала, что не имеет никакого права задавать их. Она палач, он — жертва. Ей было тошно от мысли, что вскоре придется высыпать яд в бокал Механика, стоящий рядом с ее бокалом.
— Вы знаете о том, что происходит снаружи? — внезапно спросил он бодрым голосом.
— Откуда мне знать? Я же ваша пленница.
— Пусть будет лучше гостья. Пленниц не приглашают на ужин, они сидят в мрачных темницах, закованные по рукам и ногам в кандалы, — он нервно потер запястье, словно намекая о собственном опыте. — Рад вам сообщить, что война все-таки закончилась.
— Вы говорите серьезно?
— В виду невозможности продолжать боевые действия Островное содружество и Небрус вынуждены переключиться на решение внутренних проблем, — объяснил Механик. — На данный момент около восьмидесяти поверхности планеты скрыты под непроницаемым облачным покровом. Люди бояться, что тучи, закрывшие солнце, останутся навсегда. Массовые беспорядки приняли устрашающие размеры.
— Значит, вы выиграли. Поэтому ваш проект и называется «Небосвод»… — холодно сказала Маргарет. — Больше увидеть небо не будет позволено никому.
— Это не так! — он возмущенно всплеснул руками. — Могу вас заверить — это временная мера. Я открою вам тайну, — он понизил голос, — облака — всего лишь побочный эффект перемещений сквозь пространство. Когда я впервые столкнулся с ним, то был… в недоумении. Однако потом мне пришла в голову отличная мысль, я понял, как могу использовать эффект во благо. Черные тучи оказались весьма кстати и облегчили мне задачу. Если бы не они, войну было бы сложно остановить. Я усилил эффект, продолжая вибрационный посыл мельчайших частиц в обратном направлении из омега в альфа… Простите, забываюсь.
— И что дальше? Вы вернете планете ее первоначальный вид, когда вам наскучит роль всемогущего бога?
— Да, — он широко улыбнулся. — Облака выполнили свою цель и больше мне не нужны, люди и так напуганы достаточно. Черное небо должно было напомнить людям о ценности человеческой жизни, о том, что между нами не так много различий как хотелось бы политикам. Но вы совсем не едите, — он расстроено покачал головой. — Пожалуйста, сделайте хотя бы вид, что вам понравилось, я ведь действительно старался.
Маргарет поднесла бокал к губам и отпила вина. Она оказалась в тяжелой ситуации. Если Механик говорил правду, то сейчас его нельзя убивать. Но как быть с письмами? Кому верить — тому, кто восхвалял тьму и грозил всему живому отравляющим газом, или тому, кто рассуждает о человеческих ценностях и обещает вернуть чистое небо? Возможно, его патология намного серьезнее, чем она полагала.