— Вы мой друг, Маргарет? — его голос был полон горечи. — Не отвечайте, я знаю, что друг. Давно, целую вечность назад, еще до того, как пришлось надеть эту маску, я познакомился с женщиной. Она работала в соседнем отделе. Может показаться, что меня не интересует ничего кроме исследований, но это не так. Сейчас я произвожу впечатление говорящего автомата, вроде тех, что сам мастерил когда-то в молодости, но под этой курткой, — он ткнул в грудь указательным пальцем, — под слоями перевязок и трубок, бьется живое сердце, способное испытывать привязанность. Я любил, и мне казалось что взаимно. Наша связь продолжалась полгода, а потом она объявила мне, что беременна и собирается оставить ребенка. Помню этот разговор как наяву. Она внимательно следила за моей реакцией. В тот момент я решил, что это обычная тревога будущей матери, но все было серьезнее. Тайна раскрылась спустя несколько месяцев.
— Это был не ваш ребенок?
— Нет, дело не в этом. Моя дочь — она родила девочку, имела ярко выраженные черты женщин по моей линии, поэтому в том, что она была моей дочерью, сомневаться не приходилось. Это был здоровый, красивый ребенок, очень смышленый для своего возраста. — Голос Механика стал напряженным. — Но вот ее мать оказалась не тем, за кого себя выдавала. Она была агентом спецслужб. Ребенок должен был стать дополнительным фактором давления на меня. Я ведь привязался к дочери, а они именно этого и ждали. Анна, так я назвали дочку, много для меня значила. — Механик сделал паузу. — Я понимал, что ее жизнь и благополучие теперь зависит от моих действий, ведь Анна стала заложницей. Конечно, о ней заботились, но вы же понимаете…
Маргарет вспомнила, что в досье значилась пара необычных изобретений ученого: автоматическая модель железной дороги и подвижный макет солнечной системы. Получается, что это были игрушки, которые он сделал для дочери. Речь шла о девочке, фотографию которой она нашла в тайном отделении шкатулки.
— А потом случилась авария, — продолжил рассказ ученый. — Четыре месяца я провел в клинике между жизнью и смертью. Меня поставили на ноги. Что самое поразительное, Анна, которой тогда было три года, узнала меня. Помню, как я волновался перед тем как впервые после аварии увидеться с ней. Мне не хотелось ее пугать, но Анна, — его тонкие губы невольно разошлись в улыбке, — меня удивила. Сначала она не знала, кто перед ней, но, услышав голос, бросилась в мои объятия. Это, — ученый восхищенно вздохнул, — что-то невероятное. Она говорила, что скучала, волновалась, просила прощения за то, что расстроила меня, решив, что поэтому я ее больше не навещаю. А ей ведь было всего три года, представляете? Погодите минутку, сейчас вернусь.
Он стремительно вышел из комнаты. Маргарет воспользовалась неожиданным перерывом, чтобы подняться, но первая попытка принять вертикальное положение провалилась. Усилившаяся тошнота вынудила ее снова лечь. Если не двигаться, то чувствуешь себя не так уж плохо — чтобы там ей не ввел Механик, лекарство оказалось эффективным. Во рту Маргарет ощущала неприятный привкус, как после рвоты, но об этом было лучше не думать. Зрение, к счастью, восстановилось, только свет был слишком резким, вызывая головокружение, поэтому она предпочла расслабиться, неплотно прикрыв веки.
Ученый вернулся через десять минут, держа в руках знакомый снимок из шкатулки. Механик протянул его ей с улыбкой.
— Это моя дочь. Здесь ей пять лет. Хорошая была девочка.
— Да, очень милый ребенок, — ничуть не покривив душой, согласилась Маргарет. — Мне стоит попросить у вас прощения. Я как-то сказала, что нравственность для вас — это пустой звук. И не хочу, чтобы…
— Да, — Механик кивнул, перебивая. — Помню. А я сказал, что моя безнравственность не передается по наследству. Говоря об этом, я имел в виду Анну. От меня она унаследовала внешность, ум и… больше ничего. Она была чиста, как только может быть чист ребенок. В ее возрасте я уже не признавал ни авторитет, ни мораль… Для меня человечек был примитивным устройством, им можно было манипулировать по своему желанию. Во мне не нашлось бы и десятой доли того добра, что чувствовалось в моей дочери. Я очень хорошо понимаю это. Рядом с ней, я мог смотреть на мир иначе. Она была моей нитью света сквозь лабиринт человеческих отношений.
— А что стало с матерью девочки?
— Она исполнила свою роль, надо признать, сыграла ее мастерски, и исчезла из нашей жизни. Наверное, — он неопределенно пожал плечами, — ее отправили выполнять новое задание. Я мог бы выяснить ее судьбу, но не стал. Она послужила последней каплей. Из-за нее я больше не доверял женщинам.