Однако я позабочусь о вашем будущем. У меня еще остались верные люди, которые будут без лишней навязчивости интересоваться вашей жизнью, чтобы узнать, не нуждаетесь ли вы в чем-либо. Вероятно, вы рассердитесь на меня за это, решите, что я слишком много на себя беру, но такая уж моя натура, я должен все контролировать. И ваше благополучие — это единственное, что по-настоящему меня беспокоит.
И последнее. Еще во время нашего последнего путешествия я хотел открыто сказать вам о своей любви, но такие вещи нужно говорить глаза в глаза, а мои были скрыты черными линзами очков. Сейчас я вынужден обойти этот вопрос по той же причине. Но вы же понимаете к чему я клоню, Маргарет? Уверен, что понимаете.
Наслаждайтесь свободой, солнцем, звездами, ветром, бесконечной, никогда не успевающей наскучить сменой дня и ночи и не забывайте, что ваше место в партере в самом первом ряду в этом вселенском театре. Не позволяйте унынию завладеть вашим сердцем, как некогда оно завладело моим. Прощайте.
Маргарет непонимающе смотрела на последнюю строчку и не сразу поняла, что «В», скорее всего, означает первую букву имени Механика.
— Я ведь так и не узнала его имя! — с горечью воскликнула она. — Как я смею называться его другом?
Теперь она никогда не спросит его об этом, возможность упущена навсегда.
Осознание невероятной несправедливости заставило ее сгорбиться, опустив голову. Какая злая ирония была в том, что она стала для ученого всем, и она же косвенно причастна к его смерти. Механик бы не погиб, не будь она женой Эмиля. Он бы не погиб, если бы ее муж не оказался слаб и не нажал на курок. Мысль об этом причиняла невероятные страдания. Горло сжало с такой силой, что она потеряла способность нормально дышать. Желая дать выход накопившемуся напряжению, Маргарет разрыдалась, пряча лицо в ладонях. Она стыдилась собственных слез, словно за ней могли наблюдать другие и осудить за проявленную слабость.
Прошло немало времени, прежде чем она успокоилась настолько, чтобы прочесть письмо во второй раз. К тому времени уже стемнело. Ей пришлось подняться наверх в спальню и зажечь лампу. Сидя в жестком кресле, при свете видавшего лучшие времена торшера под полинявшим льняным абажуром, она перечитывала письмо снова и снова, стараясь запечатлеть в сознании каждую строчку. Маргарет представляла, как рука Механика выводит букву за буквой, замирает на мгновение и снова возобновляет свой ход…
Когда содержание письма было выучено наизусть, она аккуратно сложила его и спрятала обратно в шкатулку. Отодвинув одну из каминных плиток, Маргарет достала из тайника подарок Механика. Потушив свет, она недвижимо сидела в благословенной темноте, сжимая в ладони прохладный цилиндр и воскрешая в памяти образ ученого, пытаясь осознать, что же он хотел сказать ей. Должна ли она дать им обоим еще один шанс?
Этой ночью Маргарет была не одна. Горящие сгустки раскаленного газа, мириады галактик, простирающихся сквозь бесконечное пространство, разноцветные огни, музыка сфер, начало и конец жизни наполнили ее сердце.
Когда серый предрассветный свет укрытого за холмами солнца мягко озарил комнату, она уже знала ответ на вопрос. Не колеблясь больше ни минуты Маргарет спрятала цилиндр в шкатулку и решительно распахнула окно, ведущее в сад.
Начинался новый день.