Бедфорский маяк был построен на выступе. Длинный тонкий перешеек, отделяющий его от основной части острова, часто захлестывало волнами. Перил не было, поэтому пришлось крепко держаться за руки, чтобы ненароком не поскользнуться на камнях и не сорваться в холодное темное море. Само основание маяка было построено из грубо обтесанных камней серого цвета. Когда-то его тоже белили, следы от побелки еще сохранились в стыках. Массивная чугунная дверь с круглой завинчивающейся ручкой в центре внушала уважение. Эмиль преодолел последние особо скользкие метры перешейка и с облегчением схватился за железные скобы, которыми она была усилена. Он почувствовал равномерную дрожь, идущую сквозь металл, не имеющую ничего общего с прибоем.
— Закрыто! — Маргарет из-за всех сил дернула за ручку. — Посмотри в коробке справа. Открой ее, там должен быть гудок.
Эмиль послушно стукнул кулаком по ржавой квадратной коробке, приваренной рядом с дверью. От удара она распахнулась, открывая болтающееся медное кольцо на цепочке. Дернув за нее, они услышали спустя секунду низкий гул, зародившейся где-то внутри башни. Гудок работал исправно. Эмиль немного подождал, и потянул за кольцо снова.
В двери появилось маленькое круглое отверстие не больше монеты. Старческий голос недружелюбно спросил:
— Что надо?
— Добрый день. Вы Гораций?
— Может быть.
— Нам нужно поговорить с вами. Впустите, пожалуйста.
— Отойдите на несколько шагов, чтобы я рассмотрел вас, — приказал голос.
Когда они послушно выполнили его требование и снова приблизились, голос что-то неразборчиво ворчал.
— Откройте дверь, — попросила Маргарет.
— Кто вы? Я никого не жду. Вы похожи на солдат.
— Мы не солдаты, — ответил Эмиль, начиная терять терпение. — Мы можем предъявить документы, если вам так будет угодно. Но сделаем это уже внутри.
— Мда… — из переговорного устройства донесся сухой кашель. — А если я вас спрошу, кто ваш любимый поэт, что вы мне на это скажите?
— Ричард Шайман.
Наступило неловкое молчание. Через минуту раздался неприятный скрежет, ручка на двери принялась вращаться. Потом послышался стук, дверь медленно открылась. Она была толщиной не меньше пятнадцати сантиметров и очень тяжелой, судя по усиленным петлям, утопленным в стену. Маяк был защищен не хуже золотого запаса в Главном городском банке.
В проеме показалась темная невысокая фигура. Она махнула им рукой, призывая войти. Маргарет поспешно шагнула в пропахшую керосином комнату. Эмиль последовал за ней, изучающе рассматривая внутреннюю сторону двери, на которой кроме трех внутренних замков красовался внушительных размеров железный засов в два пальца толщиной.
Дверь закрылась, стало темно. Лампа в руках смотрителя чадила и давала мало света. Маргарет осмотрелась — вокруг нее были какие-то ящики, в беспорядке сваленные вокруг. Здесь было шумно, двигатель, спрятанный в каменном мешке, беспрестанно вибрировал.
— Я - Гораций. Идите за мной.
Старик, небрежно неся лампу, направился к винтовой лестнице. На вид ему было не меньше восьмидесяти. Несомненно, в молодости смотритель обладал значительной физической силой, о чем свидетельствовали его широкие плечи. Подниматься по узкой крутой лестнице с рюкзаками было непросто, но они едва успевали за стариком, который преодолевал ступеньки с легкостью восемнадцатилетнего юноши.
Вряд ли комната, в которую их привел Гораций, первоначально предназначалась для жизни — она была слишком мала. Места хватило только для кушетки, накрытой пледом, и столика, на котором стоял чайник. На стене, обитой деревянными панелями, висело множество фотографий в простеньких медных рамках.
— Садитесь прямо на кровать. Чаю хотите? — любезно предложил старик, разглядывая гостей пронзительными голубыми глазами.
— Да, не откажусь, — ответил Эмиль. — Маргарет?
Она кивнула, с облегчением снимая тяжелый пропитавшийся влагой шлем. Гораций одобрительно улыбнулся.
— Не ожидал увидеть здесь женщину. Женщина сидит на моей кровати, — он беззлобно хохотнул. — Я не видел женщин лет двадцать, наверное. Думал, что они вовсе исчезли с лица земли. — Старик шутливо подмигнул, доставая из ящика под столом чашки.
— Вам неприятно мое присутствие?
— Наоборот, на вас приятно смотреть, — честно ответил старик. — Новые лица видишь нечасто. Быть смотрителем маяка — значит любить уединение, но всему же бывает предел. Я уже начал разговаривать с вещами, и чувствую, что они скоро начнут мне отвечать. Там, на большой земле говорят: «Гораций, ты слишком стар для этой работы, вернись на берег, живи в почете, ты заслужил теплое место, свою тихую гавань, после всех этих бурь». Да вот что я вам скажу — стоит мне вернуться, как жизнь моя сразу закончиться. Я сроднился с этим маяком, мы ведь уже полвека вместе. Я слышу, как он скрипит, раскачивается, дышит…