— Я так по тебе скучал, — сказал он. — Я питался ягодами, и насекомыми, и всем, что только мог поймать. Иногда я превращался в других животных, так что мог есть то, что они едят, если это было легче найти. Я поступил неправильно?
— Ты остался в живых, — пробормотала его мать. — Вот, что самое главное.
— А затем я услышал в своей голове голос, — сказал Уджурак, поднимая свой подбородок, чтобы заглянуть в её звёздные чёрные глаза. — Я подумал… Я думал, может быть, это ты говоришь со мной. Этот голос сказал мне покинуть горы и следовать за звездой. Я не хотел… Я не хотел оставлять место, где я жил с тобой. Я подумал, может быть, я могу слышать твой голос только в нашем, нашем с тобой месте, и я не хотел потерять его и снова остаться один. Но он сказал мне, что я найду других медведей, которые присоединятся ко мне, которые пойдёт со мной туда, куда я должен идти, — он уронил голову. — И всё-таки, я до сих пор не хотел никуда уходить. До тех пор, пока не пришли плосколицие-охотники… и тогда маленький бурый медвежонок спас мне жизнь, и я понял, что он должен стать первым, кто присоединится ко мне в моём путешествии. Вот так это всё и началось.
Он повернулся, чтобы посмотреть на своих друзей. Токло, который не раз спасал ему жизнь. Луса, чья душа сияла, как самая яркая небесная звезда. И Каллик, чья отвага и преданность никогда не поддавались сомнению, которая вела их последнюю часть их путешествия. Все они так много сделали для него…
— Для чего всё это? — спросил Уджурак свою мать. — Куда мы идём?
Она опустила свой подбородок на его голову:
— Будь смелым, малый медведь. Просто запомни, что ты обязан это сделать.
— Но я не помню именно эту часть, — сказал он, прижимаясь к ней. — Такое ощущение, что моя голова набивается снегом, если я пытаюсь об этом думать. Я не знаю, куда мы идём, и зачем, и что мы будем делать, когда доберёмся туда.
— Направляйтесь за поднимающимся солнцем, — прошептала она. — Я буду ждать вас там, — она ткнула его ухо. — Всё будет хорошо. Я обещаю.
Она подтолкнула его к друзьям, затем легла около них, свернув своё крупное тело вокруг всех их четверых, чтобы вернуть их в далёкую пургу. Тёплый, неподвижный воздух опустился на медвежат.
— Спи, — проворковала она в его ухо, и Уджурак закрыл свои глаза и уснул.
Гораздо позже — время тянулась лунами, как он подумал — он снова услышал её шёпот:
— Сейчас я вынуждена тебя покинуть, но скоро мы встретимся вновь, — он протестующе заворчал, и она коснулась его бока носом. — Наберись мужества, мой прекрасный сынок.
Уджурак открыл глаза и долго наблюдал, как она уходит через земли, которые теперь были покрыты снегом минувшего шторма. Её лапы волочились по снегу, не оставляя за собой следов. Её объятые звёздным сиянием очертания растворились в светлеющем небе и исчезли в тонкой дымке воздухе.
Он вскочил, хлопая глазами. Шторм закончился, но он изменил весь окружающий мир. Вместо плоских, отчуждённых насыпей снега, теперь медведи со всех сторон были окружены причудливыми завитками блестящего синего льда, склонившимися над ними в странно изогнутых формах. Некоторые из них походили на гигантские замёрзшие волны, застывшие за секунду до того, как обрушиться на берег.
— Вау, — тихо сказал Уджурак.
Тут зашевелились остальные трое медведей. Каллик встала первой, потягивая лапы и зевая. Токло проснулся весьма резко, хлопая глазами и тряся головой. Луса была последней, кто проснулся, но она открыла глаза и села, не нуждаясь в дополнительных толчках и пинках.
Несколько мгновений они смотрели на дикие трансформации льда, вдыхая холодный, неподвижный воздух.
Луса издала тоненький, счастливый вздох:
— Это была Арктур, — сказала она. — Медвежья Хранительница. Она была здесь, и она спасла нас! Я видела её в моём сне.
Каллик замотала головой:
— Нет, это была Силалюк. Я видела её. Это великая звёздная медведица, та самая, которую преследуют охотники в жаркую пору.
— Я тоже видел медведицу, — пробасил Токло. — Одинокую медведицу. Звезду, за которой мы следовали.
— На самом деле, — сказал Уджурак. — Это была моя мать.
Остальные медведи резко повернулись, чтобы посмотреть на него. Уджурак никогда в жизни не видел ещё, чтобы Токло был так ошеломлён.