— Со мной, друг, не пропадешь. Я знал, куда идти. Пусть теперь, кто хочет, болтает про сказки. Я всем доказал, что есть небесный огонь.
Что с этим парнем поделаешь? Он нашел, он доказал, он добыл… А я, значит, только его верный спутник, хозончы. Хвастун несчастный! Что бы он один сделал? Ну, да ладно, чего считаться. Разве в этом главное? Найти огонь — полдела. Его-сохранить, донести надо. Три года беречь…
Упавшая вершина лиственницы давно погасла, а из прогоревшего внутри ствола время от времени вырывались языки пламени. Поблизости ни одного дерева, так что пожара можно не опасаться. Сам собой дотлеет ствол, вспыхнувший от небесного огня.
— Неси мой мешок,- распорядился Арминек.
Мог бы и сам сходить, но я спорить не стал. Прихватил оба рюкзака. Арминек достал из своего по пачке «Беломора», одну протянул мне. Только представив, что всю обратную дорогу придется глотать противный дым, я готов был забыть о недавней радости и чудесном огне. Лучше бы его и не было! Вздохнув,, взял пачку, но разрывать не спешил.
От долгого проливного дождя все кругом было пропитано-сыростью, но я взял котелок и стал плескать водой на горящее дерево.
Арминек запалил сухую ветку от лиственницы, прикурил от нее и тоже начал лить воду на ствол. Покосился на меня.
— Я один, что ли, буду огонь нести?
Вздохнув, прижег папиросу и я.
Оглядев напоследок место, где мы встретились с чудом, чтобы навсегда запомнить его, закинули мешки за плечи, тронулись в обратный путь. Погода чудесная, небо ясное, солнце яркое. В зубах по папиросе. Настроение замечательное. Умыться, правда, забыли, идем чумазые, но это ерунда. Скорей бы вернуться.
— Теперь наш аал будет самый счастливый — меня прямо распирает от радости.
— У-уу,- возражает мой рассудительный друг.- Еще донести наш огонь надо. Дорого он будет стоить.
Арминек прикуривает одну папиросу от другой и заставляет меня делать то же самое. А меня уже тошнит от дыма и запаха табака.
Шагается легко. Дорога знакомая. Идем тем же отлогим хребтом. Довольно быстро выходим к «Рогу аргыла», где по-прежнему дует такой же сухой и жаркий ветер. Торопимся. Накануне столько раз отдыхали, а теперь ноги сами несут. Даже на затески деда Нартаса забываем поглядывать, кое-где шпарим напрямик, через чыс, сокращая путь, и с дороги не сбиваемся.
Мы бы, может, и сделали привал, но хочется поскорее добраться до балагана. Животы у нас подвело — со вчерашнего дня ничего не ели, а в мешках ни крошки хлеба. И сахар весь схрумкали. В балагане нас ждет банка сгущенки и краюха — специально оставили. Я этот припас на полочку положил.
У меня все еще не проходит восторженное настроение. Даже не верится, что нам с Арминеком выпала такая удача! Айдит Андреевич больше всех сказок и легенд знает, а то, что нам Постай ууча досказала, и он не слышал. Ему, как и всем, только про золотой стол да богатыря Ханза пига со своим корытом известно. А это, сам же говорил, всего-навсего сказка. Нет и быть не может никаких золотых столов и каменных корыт, не существует горных духов и волшебных богатырей, охраняющих вместе с дикими зверями могилу красавицы Сынару. А небесный огонь есть. Есть! Вот он горит в кончиках вонючих папирос.
Во рту у меня гадость, но надо терпеть. Никому еще, кроме нас с Арминеком, не выпадало такое великое счастье. Если уж все страхи в тайге перенесли, как-нибудь и табачный деготь перетерпим. Скорее бы до балагана дойти… Что-то голова кружится…
Арминеку, похоже, как и мне, трудно курить. Я еще с первой пачкой не разделался, а он уже третью распечатал. Лицо у него побледнело.
— Не кури так часто,- советую ему.- И дым не глотай. Помнишь? Нартас ага матхом отравился… Давай лучше по очереди курить.
— Не учи!..
Плохо слушаются ноги. И мозги будто переболтались. Все гудит, трещит. Перед глазами плывут желтые круги. Трава желтая, березы желтые, небо желтеет…
Еле выговариваю:
— Отдохнем?
— Дойдем до шалаша, отдохнешь,- сердится Арминек.- Сколько захочешь, отдыхать будешь. Тащишься, как сонная муха. Один бы я давно уже дошел…
Как бы не так! Сам идет шатаясь как пьяный. Остановился, хотел что-то сказать, и тут же его стало тошнить. Я кое-как сдержался, хотя языком уже ворочать не мог и только успевал сплевывать горькую желтую слюну.
Посидели немного — еще хуже. Лучше хоть как-нибудь плестись, но дойти до балагана. Там можно подкрепиться и сделать большой привал. Бредем, поддерживая друг друга, но курить не бросаем. Арминек больше не «якает». Оба чуть не свалились в канаву, прошли с полсотни шагов и все-таки споткнулись. Ухнули на землю, молчим, не забываем посасывать папиросы. Перед глазами все кругом идет: земля, лес, горы, небо… Зажмуришься — еще хуже.