Аток Павлович сочувственно кивает Не поймешь — поверил или нет.
Он помог мне встать и, придерживая за локоть, повел на взгорок. Оттуда далеко видно. Должно быть, хотел показать, где мы находимся.
— Я вон откуда пришел. Даже подумать не мог, что вас тут обнаружу. Здорово вас прихватило. Не знаю, что было бы, не подоспей я…
— А мы давно собирались сюда. Красивые места тут. С перевала спустишься, там реки текут в обратную сторону. А дальше пойдешь,- повторяю я слова деда Нартаса,- травы и цветы не вянут, деревья всегда зеленые, реки не замерзают…
— Чудеса какие! Интересно ты рассказываешь.
— Старики так говорят.
— А-а, помню, помню. Вы же прошлый раз какой-то шалаш нашли. Не этот?
— Нет. А этот тоже дед Нартас ставил.
А сам думаю про себя: «Знает про наш секрет или не знает?»
— Тола-ай! — досится из балагана.
— Пойдем,- торопит Аток Павлович.- Друг потерял тебя.
Мне уже совсем хорошо. Сам бегом с горки спустился, раньше Атока Павловича к шалашу подбежал, а войти почему-то боюсь. Как-то ведь придется объясняться с нашим спасителем. И врать нехорошо, и правду сказать нельзя — тайна же, да еще какая! Поделиться с ним нашим секретом мы не можем, иначе пропадет небесный огонь. И неспокойно оттого, что мог Аток Павлович подобрать мою записку. Может, он все уже знает, да помалкивает? Хочет что-нибудь выпытать у нас. Ну уж пусть не надеется, не проговоримся! Арминеку про записку тоже говорить не надо — рассердится.
Прежде чем зайти в шалаш, оглядел костер перед входом. Горит вовсю. С краю кучка пепла. Похоже, от сгоревшей бумаги… Ныряю в балаган.
— Ну, как дела? — следом за мной входит Аток Павлович.- Молодцом, Арминек, выглядишь. Встаешь? Очень хорошо.
— Здра…- поперхнулся Арминек.
Значит, и он только сейчас увидел изыскателя.
— Не тошнит?
— Нет.- Друг переводит взгляд на меня.
— Давай-ка на воздух,- предлагает Аток Павлович.- Обопрись на меня. Вот так. Потихоньку… Посидите тут пока, а я поесть приготовлю. Пора вам что-нибудь кроме чая с молоком проглотить. Я тут вашу банку сгущенки нашел — пригодилась. Пришлось к нам в табор сбегать, прихватить кое-что посущественней.
Я перехватил настороженный взгляд Арминека и глазами успокоил его: дескать, все в порядке.
Аток положил перед нами большой кусок бересты вместо стола и скатерти, нарезал хлеб и мясо, высыпал из бумажных кульков конфеты и печенье, разлил по кружкам чай, пошутил:
— Пир на Улгеннике! — И предупредил:- Сразу помногу не ешьте. Торопиться некуда.
Мы поначалу и без того не налегали на еду — как-то не по себе было. Арминек вообще уткнулся носом в кружку с чаем, головы не поднимет. Один только раз в мою сторону глянул. Я догадался. Потихоньку корочку хлеба в костер кинул, кусочек мяса, конфету… Вовремя друг напомнил: небесный огонь обязательно подкармливать надо.
Не зря говорят, аппетит приходит во время еды. Незаметно почти все, что принес Аток Павлович, прикончили.
— Ну, теперь не пропадете,- развеселился он.
— Как вы нас нашли? — наконец-то заговорил Арминек.
— Трасса недалеко отсюда проходит. Здесь как раз спорный участок. Я тут, кажется, все облазил. И вчера по тайге ходил, приглядывался: может, какой вариант обнаружится.
Гляжу — дым. И вот: поспел к друзьям на выручку…
Я дышать перестал. А ну как скажет Аток Павлович, что он записку нашел? Все пропало тогда. Арминек не простит. Будет предателем меня считать.
— Понял я одно,- продолжал изыскатель,- отравились чем-то ребята. А у меня с собой, как на грех, ну ничего нет. И молоко сразу увидел. Раз, думаю, что-то съели, траву или ягоду какую незрелую, значит, первое дело — молоко. Вот и отпаивал… А когда отошли малость — дуй не стой на табор.
Небесный огонь весело пылал в костре. Я окончательно успокоился. Арминек тоже как будто повеселел.
— Я сейчас,- сказал он и пошел за кусты.
Мне тоже захотелось пойти с ним, но Аток Павлович задержал:
— Погоди, Толай. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
— Хорошо, если хорошо… Как вы собираетесь домой идти?
— Через Улгенник,- я показал на белеющие горы.
Он поглядел на меня недоверчиво, как на больного.
— Там не пройти.
— А как мы сюда попали?
— Не может быть!
Тут вернулся Арминек и зло посмотрел на меня. Он, должно быть, слышал наш разговор. Я прикусил язык.
— Вот что,- Аток Павлович размял папиросу и прикурил от огня в костре.- Я вас домой на коне отвезу. У нас хороший конь. Мухортый. Привык по тайге ходить.
Он подхватил наши котелки и пошел к ручью. Арминек тут же взъелся: