Я не совсем понял, зачем Атоку Павловичу красть нашу вожатую, но Арминек, видно, лучше меня понимал, в чем дело.
— На этот раз у него ничего не выйдет, — Арминек совсем рассердился. — Пошли!
Он потащил меня к дому Постай ууча.
— Потихоньку подкрадись, погляди, где конь.
Я сбегал.
— У ворот.
— Хорошо. Больше не захочет… Только тихо!
Мы вместе подошли к воротам. Арминек смело направился к мухортому, развязал подпругу, снял седло и швырнул в палисадник. Сдернул с головы коня уздечку, не отвязав поводья от столба, и огрел ею мухортого. Тот прянул в сторону, остановился, обнюхал землю, пошагал по дороге и припустил рысью.
Я стоял олух олухом. Что он натворил, Арминек? Зачем такую подлость человеку сделал? А я и не попытался помешать ему. Разве не помог нам Аток Павлович в трудную минуту? Ну прикурил он от нашего огня. Ну залил костер. Беда какая! Мы же договорились снова пойти за перевал.
Арминек дернул меня за рукав. Довольнехонький.
— Порядок! На нас никто не подумает. На Ачиса скорее. Скажут, за Хуруна отомстить решил. Помнишь, он загадку загадывал? Рыжий конь убежал, а потник остался. Помнишь? Я другую знаю: кто с огнем баловался, у того конь потерялся.
— А еще пионер! — разозлился я. — Разве так можно? Пойду и расскажу, что ты сделал. Друг, называется…
Арминек налетел на меня, схватил за горло, хотел свалить подножкой. Я тоже в него вцепился. Хорошо еще, не видел никто. Деремся вовсю. Он меня не выпускает, боится, что я его выдам. Я молочу куда попало. Выдохлись оба, а барахтаемся. Сопим, молчим, деремся.
— Хозончы… друг… — первым сдался Арминек. — Не надо было так делать…
— Какой ты друг! Бери себе Ачиса в хозончы. С ним и дружи.
А коня между тем хватились. У ворот Постай ууча люди стали собираться, шумят.
— Зарежут волки коня, — говорю Арминеку, — тебе от отца достанется. Отцу платить придется.
Кайсап и Кобырса притащили к дому бабушки Постай упирающегося Ачиса.
— Он, он коня отвязал. Больше некому,- кричат.
Ачис плачет. Мне его жалко стало. Ни в чем же не виноват. Он совсем другой стал. А у нас как? Не разберутся и ни за что оговорят. Сколько про нас с Арминеком сплетничали, считали, что мы пожар в тайге сделали. Теперь Ачису зря попадет…
Ачис одно твердит:
— Не я… Не я!.. Зачем мне этот конь?
Ребята его за руки держат. Крик, шум.
Подошел Айдит Андреевич, отвел Ачиса, что-то сказал ему и отпустил.
— Видишь? — укорил я Арминека.
Он отвернулся.
А тут на бричке подъехала Майра Михайловна. Из дома вышел Аток Павлович, сел рядом с ней, и они укатили. Народ стал расходиться.
Арминек, весь красный, не поднимал глаз.
И мне было стыдно. И за друга, и за себя. Плохо, очень плохо сделал Арминек. А я лучше? Почему не остановил его? Почему скрыл от него свою записку-завещание? Нет, не мог я об этом ему рассказать. Кстати или некстати пришла в голову пословица: «Тайна — конь оседланный, она должна умереть в мужской душе…»
Небесный огонь пришел в аал
В то воскресенье я проснулся, как обычно, рано, хотя в школу не надо было идти. Выглянул в окно, а там белым-бело- снег выпал! Натянул едики на босу ногу, набросил на плечи телогрейку и выскочил на улицу. Чуть глаза не зажмурил — так ослепила чистая и свежая белизна. Все покрыл мягкий снег. И воздух наполнился освежающей прохладой.
Тут же вбежал в избу поделиться новостью:
— Снег!
Мама около плиты чистила картошку, улыбнулась:
— Видела, видела, сынок. Очень красиво.
— Всю ночь шел, — заметил отец. — Самый лучший подарок для охотников, свежий снег. Долго его не было. По сану-первопутку хорошо в тайгу идти — следы зверей видно, удача будет.
Еще позавтракать не успел, дверь открывается — Арминек, Кайсап и Амас за мной пришли.
— Айда на лыжах кататься!
— Далеко не убегайте, — предупредила мама. — Не забыли, какой сегодня день?
Ну, про это мы все помним.
Гора Карагай тоже побелела и вся сверкает, искрится под лучами солнца. По ее пологому склону идем друг за другом. Арминек прокладывает лыжню. За ним Кайсап. Он не очень хорошо ходит на лыжах, они у него разъезжаются, и Амас то и дело подгоняет его. Я плетусь в хвосте. У меня, как и у Кайсапа, тоже не так уж хорошо получается — почему-то лыжи плохо скользят.
Арминек берет круче, лезет на гору. Идти еще труднее, приходится ставить лыжи елочкой. Я раза два не удержался, упал. Снег набился за шиворот, тает, течет по спине. Холодно и щекотно. Ничего! Надо ребят догонять — вон куда уже забрались.