— Разве тебе не надо на работу? — спросила я этого чужого мужчину, своего мужа, стараясь говорить спокойным голосом. — И почему дети не в школе?
— Лорен, сейчас каникулы, — ответил Грант. — Мы собирались взять небольшой отпуск и поехать с ними куда-нибудь.
Я посмотрела на детей, они явно маялись от безделья. Девочки доели виноград, а Тоби обследовал молчащий электрокардиограф. Тедди не отходил от дверей и сердито смотрел на меня.
— Бедняжки! — воскликнула я с натужным весельем, мечтая, чтобы все поскорее ушли и оставили меня в покое. — Невеселые каникулы у вас получаются. Грант, может, вы пока где-нибудь пообедаете? А я смогу помыться и привести себя в порядок.
— Пообедаете? — с недовольной гримасой повторила Софи и вытащила наушники — Я хочу в Чессингтон, в парк аттракционов!
— И я, и я! — завопил Тоби, помчался ко мне и вскочил на кровать.
— А я — нет, — пробурчал из угла Тедди. — Я буду ждать здесь, пока вернется мама.
— Я тоже хочу остаться с мамой, — тихо сказала Николь, сидевшая рядом со мной.
Грант неуверенно переводил взгляд с меня на детей, но потом принял решение, хотя и с неохотой.
— Что ж, не такая плохая идея, — сказал он и встал — Едем в Чессингтон, пусть мама немного отдохнет. — Он взглянул на Тедди — Тедди, ты тоже поедешь. Вот увидишь, тебе там понравится.
— Не понравится, — буркнул из угла ребенок.
Когда отец сгреб его в охапку и поднес ко мне для прощального поцелуя, малыш бросил на меня злобный взгляд.
Я с улыбкой смотрела, как они выходят из палаты, и даже помахала им рукой на прощание. Когда дверь закрылась, я облегченно вздохнула и стала листать альбом с фотографиями, который Грант оставил на тумбочке. Пару секунд я разглядывала красавицу невесту на снимках, а потом поднесла к глазам прядь своих волос. Светлые. О нет!
Вскоре вернулась сестра Салли с зеркалом.
— Я видела, как уехала ваша семья, — сказала она. — Они чем-то взволнованы?
— Грант повез детей в парк аттракционов в Чессингтон, — ответила я.
— Вот и хорошо, — кивнула она. — Вам что-нибудь нужно, или я могу оставить вас ненадолго?
— Ответьте мне на один вопрос — и можете идти, — сказала я, перевернув зеркало, чтобы случайно не заглянуть в него. — Где именно я нахожусь?
Медсестра даже не попыталась скрыть изумления. Почему люди считают, что очевидные для них вещи должны быть очевидны и для всех остальных? Все знали, что я потеряла память, но никому и в голову не пришло, что я могу не знать, где нахожусь.
— В больнице Сент-Мэтью, возле Литтл-Крэнфорда, — объяснила она. — Простите меня, Лорен, если я неправильно вас поняла. Оставляю вас ненадолго, а вы пока посмотрите фотографии и приведите себя в порядок. Ванная за дверью. Пластырь можно снять, он остался после того, как вас отсоединили от кардиомонитора. Если вам что-нибудь понадобится — звоните. Я дежурю до двух.
Я совершенно не понимала, где нахожусь. Ни о Литтл-Крэнфорде, ни о его окрестностях я понятия не имела. Когда медсестра ушла, я долго смотрела на тыльную сторону зеркала, не решаясь перевернуть его. Наконец я набралась храбрости, осторожно заглянула в стекло и тут же задохнулась от ужаса. Во сне или наяву, но я действительно находилась в чужом теле. В отражении я увидела какую-то красотку с безупречной кожей и роскошными светлыми волосами, чуть опаленными на макушке.
У Лорен был милый курносый носик, капризные губы и скулы, за которые можно было умереть. Только глаза были не ярко-синие, как на свадебной фотографии, а серо-зеленые. Мои глаза. Глаза Джессики Тейлор.
Говорят, глаза — зеркало души. Что ж, это зеркало, несмотря на чужое обрамление, отражало мою душу. Тедди был прав, подумала я, ощутив острый укол совести. Его мать умерла, а меня засунули в ее тело, и я понятия не имела, каким человеком она была и почему я оказалась на ее месте.
Я поплелась в ванную и словно со стороны осмотрела свое новое тело. Не то чтобы я считала себя уродиной — вовсе нет. У меня были темные волнистые волосы до плеч и смуглая кожа. Но тело Лорен было достойно восхищения — полная грудь, тонкая талия, длинные ноги. Я осторожно потрогала длинные серебристые отметины на животе и бедрах и вспомнила, что эта женщина — мать четверых детей. На ребрах виднелись синяки, и я решила, что это результат воздействия электрошока после остановки сердца. Коснувшись синевато-багровых пятен, я невольно вздрогнула.
Стараясь не намочить забинтованное плечо, я залезла в ванну и стала намыливать свое новое тело. Странно, но у меня не было ощущения, будто тело не мое. Взяв немного шампуня, я начала мыть волосы, пока боль не напомнила мне о том, что у Лорен ожоги головы. Я сморщилась и подумала: неужели во сне можно тоже чувствовать боль? Все ощущения были абсолютно реальными. Может, это просто галлюцинация, вызванная лекарствами?
С большим трудом я ополоснула волосы с помощью пластикового ковшика, оставленного сестрой Салли. Пришлось наклонить голову набок, чтобы вода не попала на повязку. Выбравшись из ванны, я надела ночную рубашку Лорен, навернула на мокрые волосы полотенце и вернулась в палату. Я чувствовала себя совершенно разбитой, поэтому сразу легла в постель и закрыла глаза.
Несмотря на усталость, я понимала: чтобы окончательно не спятить, мне необходимо все тщательно обдумать. Я начала рассуждать. Да, мне давали обезболивающее, но неужели лекарства настолько сильны, что могли вызвать это странное раздвоение личности. Мои видения слишком реальны, слишком убедительны, вот что меня пугало.
Так, начнем сначала, думала я. Меня ударило молнией в субботу, около двух пополудни. О том, как это произошло с Лорен, я знала совсем немного. Очевидно, ей досталось гораздо больше моего, судя по тяжелым травмам. Весь остаток дня субботы и утро воскресенья мы пролежали без сознания. У Лорен была остановка сердца, мне повезло гораздо больше.
Лорен очнулась первая, вернее, я очнулась в ее теле. Потом она снова уснула, а я по-прежнему осталась здесь. Взгляд мой упал на газету, которую Грант принес вместе с альбомом. Номер был понедельничный, со статьей о королевской семье на первой полосе. Я с раздражением отбросила газету. Если я на самом деле нахожусь здесь, то возникает очевидный вопрос — где сейчас Лорен? В моем теле она находиться не может, это точно, ведь я просыпалась и в своем собственном теле тоже. То есть, когда здесь наступает ночь, там еще день, и наоборот.
Мне захотелось немедленно позвать доктора Шакира. Может, что-то подобное уже происходило с пострадавшими от удара молнии и описано в медицинских справочниках. Я вспомнила, что однажды читала статью о женщине, которая пыталась покончить с собой после того, как ее ударило молнией. Она просто не могла вынести того, что мир вокруг стал совершенно чужим, даже боялась выходить из дома.
Я лежала, нервно покусывая губы. Неужели она испытала то же, что сейчас чувствую я? Может, как и я, она очнулась в чужом теле?
Хорошенько все обдумав, я решила, что не буду рассказывать никому о том, что случилось. Провести остаток дней в психушке я уж точно не хотела. Представляю себе лица врачей после моего увлекательного рассказа о переселении душ.
Я уселась на кровати и вытерла волосы, потом достала из тумбочки расческу Лорен. Осторожно проводя расческой по влажным волосам, я подумала, что стоит поискать более разумный выход из этой странной истории.
Час спустя пришел санитар с коляской и отвез меня на томографию головного мозга. Минут через десять после того, как я вернулась в палату, пришел доктор Шакир. Он присел на краешек кровати и спросил, как я себя чувствую.
— Мне как-то… не по себе, — неуверенно проговорила я.
Он кивнул и по-отечески похлопал меня по руке.
— Лорен, я понимаю, как вам тяжело, — сказал он. — Когда теряется часть воспоминаний, с ними кажется потерянной и ваша личность. Вполне понятно, что вы чувствуете себя не в своей тарелке.
— А пациенты часто теряют всю память?
Он ответил не сразу, и я решила, что он не хочет расстраивать меня безжалостными медицинскими фактами.