Стремясь в ближайшем будущем тоже стать адвокатом, я собиралась получить степень в области права, и у меня не было времени на личную жизнь, не говоря уже о замужестве или детях.
Воспоминания отрезвили меня. Наверное, пришло время сказать правду.
— Понимаете, я не потеряла память, — попыталась я объяснить человеку, сидевшему возле меня. — Просто мои воспоминания отличаются от тех, которые, по вашим словам, я должна иметь.
— Надо спросить доктора Шакира. — Грант с подозрением посмотрел на меня. — Возможно, причиной твоих ложных воспоминаний могло стать какое-то заболевание.
Я могла слово в слово воспроизвести стенограмму, которую расшифровывала в последний день в офисе. Я могла в точности изобразить ежедневник начальника, куда вписывала время и даты его встреч с клиентами и расписание судебных заседаний на будущую неделю. Я даже помнила, что ела на ужин в пятницу, когда поздно пришла с работы.
— Мои воспоминания — не ложные, — ответила я.
Грант устало покачал головой.
— Не знаю, Лорен. Мне трудно в это поверить. Я не спал всю ночь, ждал, когда ты очнешься. И дети скучают по тебе, они так растеряны…
Он запнулся, искоса взглянув на меня, и я заметила, что он нервно крутит на пальце обручальное кольцо. Я посмотрела на свою левую руку, которую из-за боли в плече сунула под одеяло, и под его пристальным взглядом оттянула в сторону марлевую повязку, удерживающую иглу капельницы. Когда я освободила безымянный палец, я обомлела: перед глазами мерцала тонкая золотая полоска.
Это просто сон, твердила я себе, торопливо прикрывая кольцо бинтом. Впрочем, во сне или наяву, но я уловила в голосе мужчины тревогу, когда он говорил о детях. Несмотря на необычные обстоятельства, любопытство мое взыграло.
— Вы что-то не договорили? — спросила я. — О детях.
— Я собирался добавить: «особенно Тедди», — негромко произнес Грант.
— Тедди?
— Эдвард, младший из близнецов, — объяснил он. — Роды были тяжелыми. Тоби родился первым, но из-за осложнений он слишком долго выходил, и за это время в мозгу Тедди образовалась нехватка кислорода. У него… замедленное развитие.
Я слушала его с упавшим сердцем. Этот сон становился чересчур реальным, и если мне придется в нем жить до самого пробуждения, легкой жизни, похоже, никто не обещает. Как же я смогу стать матерью всем этим детям? Особенно несчастному малютке с замедленным развитием. Эта Лорен настоящая героиня! Скорее бы закончился этот сон, иначе мне придется нелегко.
Неожиданно я почувствовала сильную усталость. Грант, вероятно, понял это по моему лицу и тихо встал со стула.
— Я отвезу детей домой, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб.
На этот раз я не стала отворачиваться, но он все же заметил недоверие в моих глазах и помрачнел.
— Надеюсь, дети не очень расстроятся, что не повидались со мной, — пробормотала я виновато.
— Ничего, они справятся, — твердо ответил он. — Мы все справимся. Послушай, — добавил он, — можно нам прийти днем, когда ты отдохнешь?
Мне очень хотелось сказать «нет», но разве можно отказать детям, ведь они так соскучились по своей маме. К тому же, напомнила я себе, днем я наверняка проснусь.
Когда дверь за ним закрылась, я со стоном откинулась на подушки.
— Надеюсь, вы ошиблись, доктор Шакир, — пробормотала я в потолок. — Я Джессика, а не Лорен. Скоро я проснусь и докажу, что я — все еще я.
Грант вернулся позже с охапкой цветов, и медсестра поставила их в большую вазу рядом с маленькой, где стоял букетик, который чуть раньше принесла мне одна из девочек. Сестра Салли, как она представилась, забрала цветы у ребенка прежде, чем семья ушла, пообещав, что я их непременно получу.
— Подсолнухи, мои любимые! — воскликнула я, когда сестра Салли оставила нас наедине.
Грант внимательно посмотрел на меня, и его лицо осветилось надеждой.
— Ты всегда их любила, — прошептал он, беря мою руку в свою. — Помнишь тот месяц в Провансе, еще до рождения детей? Там были бесконечные поля высоких подсолнухов, и мы заполнили ими все кувшины и вазы на вилле, где жили.
— Я люблю подсолнухи в моей настоящей жизни, — упрямо ответила я. — В той жизни, где я не замужем и у меня нет детей.
— Перестань, Лорен. — Грант резко отпустил мою руку. — Нет никакой другой жизни!
Он прикрыл глаза, словно сдерживая себя, потом снова посмотрел на меня, взгляд его был потухшим и измученным.
— Прости, любимая. Мне очень тяжело. Я не знаю, что делать.
Он опустился на стул для посетителей и устало провел рукой по глазам.
— Ужасно, что ты ничего не помнишь, — негромко заговорил он. — А как же все эти десять лет, все наши радости и печали, переживания, все усилия, которые мы вложили в наших детей? Неужели ничего этого не было? У меня такое чувство, будто я потерял тебя навсегда.
Он наклонился ко мне, но я невольно отпрянула, и в его глазах появилось страдание.
— Я люблю тебя, Лорен. Когда позвонили из больницы и сообщили, что у тебя остановка сердца, я подумал, что ты умерла. Ты даже не представляешь, что я почувствовал. Думал — не вынесу. Как же я был счастлив, когда врачи сказали, что ты выжила. Но ты все-таки не с нами. Я потерял тебя.
Я с тревогой смотрела на него. Мне не хотелось причинять боль этому человеку, но и помочь ему я не могла. Мало того что меня втянули в это нелепое представление, так я еще вынуждена сопереживать горю незнакомого мужчины. Почему я не просыпаюсь? Раньше я никогда не спала так долго и не видела таких реальных снов, даже когда на ночь ела сыр или баловала себя острой пищей. Однажды, когда в ресторане я съела очень острое карри, мне до самого утра снились какие-то призраки. Но такого, как сейчас, со мной никогда не происходило. Сколько же это еще продлится?
Глядя на его измученное лицо, на блеснувшие в глазах слезы, я поняла: пока я здесь, придется как-то приспосабливаться.
— Прости меня, Грант. Я не хотела причинять тебе боль, — тихо сказала я. — В этой истории нет виноватых. Я понимаю, ты хочешь, чтобы все шло своим чередом, но это невозможно. Я не помню, что была твоей женой. Я не хочу быть Лорен. И ничего не могу с собой поделать.
Он взглянул на меня полными слез глазами, потом встал со стула и пересел на край кровати. Когда он сжал мою руку, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не вырвать ее.
— Но ты ведь останешься с нами? — спросил он. — Ты не уйдешь?
Я мучительно думала, что ему ответить, когда открылась дверь и сестра Салли ввела в палату детей.
— Мама! — завопили они, бросившись к нам.
— Осторожнее, — предупредил их Грант, неловко поднимаясь и незаметно утирая слезы, когда дети полезли на кровать. — Не забывайте, мама не совсем здорова.
Странное чувство вдруг овладело мной, я словно наблюдала за собой со стороны. Грант познакомил меня с детьми. Их предупредили, что я потеряла память, и дети, похоже, забавлялись новой игрой.
— Эти цветы принесла тебе Софи, — сказал он мне, с гордой улыбкой глядя на старшую дочь.
— Спасибо, Софи, — ответила я девочке с длинными русыми волосами и искренними зелеными глазами, похожими на отцовские.
— Николь нарисовала тебе открытку с пожеланием выздоровления.
— Открытка чудесная, — улыбнулась я ей. — Ты очень похоже нарисовала мои волосы.
— Они такими и были, когда тебя ударило молнией, — ответила она. — Стояли торчком и светились.
Я вздрогнула.
— Ты это видела? — с тревогой спросила я. — Видела, как меня ударило молнией?
Я мгновенно вспомнила вопрос сестры Салли о том, с кем я была во время несчастного случая.