Мы кружили над самым дном мира, и еще в начале моей вахты Хэл позвонил и сообщил о шторме, зарождающемся над Антарктическим горным хребтом. Я не думал, что он может как-то потревожить нас на такой высоте, но вдруг заметил, что целые группы звезд начали пропадать с горизонта. Ходовые огни «Сагарматхи» ярко отражались от тумана, быстро заволакивавшего всё вокруг нас.
— Докладывает марсовая площадка, — произнес я в переговорную трубу.
— Знаю, — донесся голос Хэла. — Просто пена бушующего внизу шторма. Скоро прорвемся.
«Сагарматха» трясся, попадая в бушующие воздушные потоки. Небо перед смотровым колпаком то прояснялось, то снова мутнело, когда мы вплывали в очередное туманное облако. Потом, как-то сразу, туман сгустился и больше нигде уже не было видно кусочков усеянного звездами неба. Корабельные прожекторы мигали, отражаясь от тумана, в такт с моим пульсом.
— Это марсовая, — сообщил я. — Я здесь ничего не вижу. Мы можем подняться повыше?
— Нет необходимости, — пришел по трубе ответ Хэла. — Через минуту мы вылетим из него.
Мне это не нравилось. Мы увеличили скорость, пытаясь вырваться из тумана. Я поймал себя на том, что считаю секунды. Хэл был прав: много времени не потребовалось. Вскоре облака снова начали редеть: белое облако, черное облако, белое, и потом мы пробились сквозь последние перистые облака и вдруг очутились посреди ясного неба.
С правого борта на нас надвигалась огромная стена мрака.
Я вцепился в переговорную трубу.
— Корабль на трех часах! — заорал я. — На пересекающемся курсе!
Я услышал в трубу, как Хэл отрывисто начал отдавать команды своему экипажу, а потом мог только с ужасом смотреть, как огромное судно наплывает на нас справа. Оно приближалось, заслоняя собой небо, нависая над нами, иссиня-чёрное, видимое лишь благодаря льду, сверкающему на его боках. Я видел его шпангоуты, его порванную оболочку. Мы сбросили балласт так стремительно, что я вскрикнул. Моторы взревели, и мы круто взмыли вверх, заложив крутой вираж влево. Я так накренился, что на мгновение потерял другой корабль из виду, но потом услышал какой-то неземной стон, словно завывание сатанинского оркестра. Тот, другой, проходил под нами.
Он задел нас. От удара меня швырнуло на крышку люка. Я ударился лицом о металл, и в глазах на миг потемнело. Рот наполнился железным привкусом крови. Я попытался собраться с силами. Вглядываясь через смотровой колпак, я увидел влекомый ветром корабль, быстро удаляющийся от нас.
В переговорную трубу я слышал отрывистые фразы из командной рубки.
— Мы лишились второго и третьего двигателей с левого борта!
— Тот корабль, наверно, сорвал их.
— Янгбу, сходите туда, посмотрите, насколько серьезны повреждения. — Это Хэл. — Все свободные руки надо бросить на ремонт. Как газовые отсеки?
— Нормально. Утечки нет.
— Рулевые? — услышал я вопрос Дорье.
— Вроде в порядке.
— Слава богу, — сказал Хэл. — Осветите его и разверните «Сагу», чтобы мы могли лететь за ним. Круз!
— Здесь, — отозвался я.
— Наверху есть повреждения?
— Не думаю.
— Вы в порядке?
— Да.
Повреждение обнаружил мой язык, оцарапавшись об него. Я сломал зуб и прикусил щеку. Череп был вроде цел, если не считать шишки за ухом. Всё было в порядке. Всё было в порядке, только я не заметил корабль. Что я за впередсмотрящий после этого?
— Не помешало бы немножко побольше внимательности, — бросил Хэл.
Я ничего не ответил, чувствуя себя отвратительно.
— Мы были в облачности, — услышал я голос Дорье в командной рубке.
Хэл фыркнул:
— Всёго лишь перистые облака, не более того.
Это была правда, облачность начала редеть, но коротких промельков ясного неба мне не хватило, чтобы заметить корабль, окутанный тьмой. Я не задремал. Глаза у меня не затуманились, я не отвлекался. Я делал всё, что мог, но этого оказалось мало.
— Мы в командной рубке тоже ничего не видели, — напомнил Дорье Хэлу.
— Не надо его оправдывать, Дорье, — резко бросил Хэл. — Это была его вахта, и во время её мы лишились двух двигателей.
С носа «Саги» ударили два мощных прожектора, прочертили два луча в ночи и быстро уперлись в плывущий впереди корабль. Я смог прочесть название на его борту: «Гиперион».