Надира уже уходила прочь. Она как Хэл. Изобретения Грюнеля для неё лишь досадные помехи. Я присоединился к ней, и мы осмотрели оставшуюся часть ангара. Там не было ничего особенного, только ящики с запчастями и инструментами. Мы сделали короткий перерыв, и Надира подышала кислородом. Я тоже чувствовал высоту, и даже ходить стало труднее, но всё же пока я ещё не задыхался и хотел приберечь кислород до того момента, когда он действительно понадобится.
— Как тебе кажется, Кейт нормально себя чувствует? — спросила Надира, снимая маску.
— О чем ты?
— Она последнее время кажется немножко раздражительной, особенно с тобой.
— О, — небрежно бросил я, — думаю, она просто винит меня в повреждении «Саги».
Наверное, Хэл был прав насчет неё: у неё железный характер, а я встал между нею и тем, чего она страстно желала. Она хотела заполучить всю коллекцию Грюнеля, целиком; она хотела заполучить Хэла.
— Это же смешно, — заметила Надира.
— Она так не считает. И Хэл тоже.
— Он не доверяет тебе настолько, насколько ты заслуживаешь. Ты рисковал жизнью, чтобы спасти Ками Шерпа.
Я был очень благодарен Надире за эти слова. Кейт ни разу не говорила мне ничего подобного.
— Надо двигаться дальше, — сказала Надира, и я расслышал в её голосе нетерпение.
Когда мы выходили из ангара, корабль резко дернулся. Весь последний час я чувствовал, что ветер усиливается, судя по тому, как дрожал пол в местах, где была порвана наружная оболочка. Двигателям «Саги» приходилось работать с большей нагрузкой, чтобы удерживать курс. Мы пересекли мостик и подошли к двери по правому борту.
Я повернул ручку и толкнул. Дверь наполовину отворилась и уперлась во что-то твердое. Мой ночной кошмар ожил и заметался в груди, колотясь о ребра. Я выругался и свирепо пнул дверь. Раздался ещё один удар, потом какой-то скребущий по полу звук, когда дверь подалась и стала открываться дальше.
Я попятился, выжидая. Надира изумленно смотрела на меня, широко раскрыв глаза. У меня было такое ощущение, будто кто-то схватил моё сердце и досуха выжал его, словно губку. Ничего не происходило. Ни звука не доносилось из темного помещения. Я вытащил из рюкзака лом, стиснул его в правой руке, потом прыгнул вперед и ткнул фонарем за дверь.
Я ухватил ртом воздух. Потом начал смеяться и не мог остановиться. Под дверью застряла курица, замороженная до твердости железа. Надира стояла позади меня, и фонарик осветил других кур, сидящих за сетчатыми дверцами курятника. Казалось, они, того и гляди, закудахчут или примутся нести яйца.
Помещение оказалось миниатюрным скотным двором. Пол был застлан соломой, испачканной замерзшим птичьим пометом. Стояли плошки с водой и кормом. У дальней стены были два стойла, в одном была коза, в другом — дойная корова, обе валяющиеся на боку.
— Жуть, — сказала Надира.
— Ещё какая.
Но я начинал чувствовать, что на этом корабле призраком являюсь именно я, который двигается и дышит, в то время как всё вокруг сковано убийственной стужей. В наше время ни грузовые, ни пассажирские воздушные корабли обычно не берут на борт животных. Но это вполне отвечало желанию Грюнеля не зависеть от земли во время его долгого путешествия. Куры — это яйца, коза и корова — свежее молоко, сыр, а если потребуется, то и мясо.
Мы наскоро осмотрели помещение. Надира даже открыла курятник и разворошила солому, проверяя, не спрятал ли Грюнель что-нибудь там. Под впечатлением от её дотошности, я тоже проткнул вилами пакеты с кормом, на случай если вместо зерна в них находятся бриллианты. Приятных сюрпризов не обнаружилось.
— Тебя, вообще-то, это волнует? — спросила она.
— Что здесь ничего нет? Скорее, начинает удивлять.
— Посмотрим теперь здесь? — Надира указала на дверь между стойлами. Она была не заперта. Когда дверь открылась, на нас обрушилось море света.
Мы оказались во фруктовом саду. Вся противоположная стена была стеклянной, и заиндевевшие окна сияли россыпями бриллиантов. Деревья сверкали. Листва их пожухла и покрылась инеем. Это было похоже на некий зачарованный, на столетия погруженный в сон сад, который снова начнет цвести и плодоносить, лишь когда возвратится король. Я не очень-то разбираюсь в деревьях, но сумел понять, что там было собрано несколько разных видов.
— Смотри, — окликнула Надира, — и огород тоже есть.
С краю от деревьев примостилась прямоугольная грядка. На ней ничего не успело вырасти, лишь несколько увядших стебельков и плетей. Но каждый рядок был помечен колышком с маленькой рукописной табличкой: картофель, помидоры, морковь, шпинат, ревень, горох.