Я отлично чувствовал свое тело.
Запахи, звуки — все было на своих местах, разве что со зрением не понятно, потому как глаза закрыты, но пусть лучше так и остается.
Потому что я был не один. И находился, судя по всему, в незнакомом мне месте. Нет, не машина скорой помощи, скорее, какое-то помещение. Больничная палата?
Возможно.
Я постарался сохранить ритм дыхания как можно более медленным и равномерным, словно еще не очнулся. В нашей методичке по основам выживания даже пункт такой был: «как можно дольше притворяться лежащим без сознания, при этом тщательно изучая обстановку доступными органами чувств и не выдавая себя».
Итак, я лежу на чем-то… Странном. Не твердое и не мягкое, а удобно-упругое. Ощупать бы пальцами, но каждое лишнее движение может меня вы…
— Варр Сангар, он очнулся, — тишину палаты (?) прорезал спокойный тихий голос. Мужской.
— Притворяется? — отозвался приятный с легкой хрипотцой баритон, — Он нас слышит? Понимает?
— Да.
«Нет!» — захотелось крикнуть мне, — «Не слышу и не понимаю, вы меня вообще спросили, хочу я поставить вас в известность о своем пробуждении, или нет?!»
Но я лишь продолжал молча сопеть, медленно и монотонно, не шевелясь и не открывая глаз.
Так, со звуками все понятно: кроме этих двух голосов и моего дыхания больше ничего. Ни шума машин за окном, ни шума деревьев, ни пения птиц. Внутри тоже тихо, даже работающей вентиляции не слышно, не говоря уже о шуме каких-нибудь приборов.
И даже за пределами комнаты полная тишина: ни шагов, ни голосов — ни-че-го.
Я что, где-то под землей? На секретном военном объекте? На космическом корабле?
Имечко у этого «баритона» такое странное: Варр Сангар, если я правильно расслышал, конечно. И произношение у этих двоих тоже непривычное. Говорят монотонно, не делая ударений и не акцентируя какие-либо слова. Даже вопросы прозвучали почти без вопросительной интонации.
— Молодой человек, я знаю, что вы нас слышите и понимаете. Это далеко не первый перенос, которым я занимаюсь, так что хватит притворяться, и давайте нормально с вами побеседуем. Вам ведь, если не ошибаюсь, лет двадцать пять или двадцать шесть?
«Двадцать семь!» — чуть не ответил я «тихому», но вовремя сообразил, что это могла быть провокация, и сдержался.
— Упрямый, — с усмешкой прокомментировал мое молчание «баритон».
— Как и все они, — голос первого звучал совершенно бесстрастно, — Начинайте, варр Сангар.
— Вы точно уверены, что он все слышит и понимает?
— Могу перерезать ему сухожилие…
— Не надо ничего никому резать, — наконец, не выдержал я, открывая глаза и принимая сидячее положение, — Кто вы? Где я?
Удалось мне это на удивление легко. Тело послушно приняло сидячее положение, а вместо ожидаемой боли или онемения, мышцы отозвались приятным едва ощутимым напряжением. Словно я перед этим сделал небольшую, но очень эффективную разминку, а не провалялся без движения неизвестно сколько времени.
Первый голос тяжело вздохнул, выражая этим своим вздохом глубочайшее разочарование.
Вот только теперь у этого аморфного и безэмоционального голоса появился хозяин, которого я внимательно рассматривал. Невысокий пожилой мужчина, поджарый, черные густые волосы и небольшие аккуратные усики. Одет в белоснежный халат, а в правой руке держит… какую-то штуковину, на которую то и дело бросает взгляд.
«Штуковина» похожа на старый дозиметр из тех, на которых нам объясняли еще в школе, что такое радиация. Только вот экран у прибора был точно такой же, как на моем смартфоне.
— Вы находитесь в Леронском целебном центре, в комнате покоя. Меня зовут варр Валенсо, и я ваш приглашенный врач-наблюдатель. А это — любезный варр Сангар ал’Лерон, Третий Советник клана Лерон и ваш опекун-наставник.
— Больница?
— Целебный центр, — поправил меня этот доктор.
— Это… это какой-то розыгрыш?
И тут я понял, что меня смутило в услышанном.
Со мной разговаривали на каком-то чужом языке. Не другом и да не на иностранном, а именно на чужом. Да, я понимал сказанное, но словно подбирал похожие по смыслу слова. Не больница, не поликлиника и даже не лечебный центр, а именно целебный. Комната покоя, врач-наблюдатель, опекун-наставник — это слова звучали знакомо, вот только… Использовали их непривычным для меня образом.
Не наблюдающий врач, а врач-наблюдатель. И не комната отдыха, а именно комната покоя.
Я сказал «больница» именно по-русски и уверен, что меня даже не поняли.
А вот если бы я захотел сказать «больница» так, чтобы собеседники меня поняли, то это звучало бы как «целебный центр». Поликлиника, больница, реанимация, детская районная стоматология номер десять — все, что я хотел бы донести до этой странной парочки, будет звучать для них или как бессмысленный набор звуков по-русски, или как их долбаный «целебный центр» — но зато понятно.