— Кариэль! — кто-то звал ее по имени, но это был не голос знакомого, не звучало в нем ни сердечной радости, ни злости, одна приказная уверенность — и немного скуки. Однако и невозможно было укрыться от этого всепроникающего, командного гласа, раздавшегося прямо в голове у Кариэль, разорвавшего ее мысли в клочья. От тонкой золотой магии поблескивал воздух, слюдяно твердел, а в ушах нещадно звенело. О, горе тем, кто услышит трубный голос ангела… Она заметалась, ища говорившего, потому что чуяла: не имеет права не откликнуться на призыв.
Однако, когда Кариэль порхнула ближе, она увидела не ангела, а духа… Во всяком случае — человека. Он не был высок, но казался внушителен; лицо, однако, излучало благодушие, было приятно. Одетый в красное мужчина неясных лет и с тщательно подстриженной седой бородой стоял с большим свитком, из которого выкликивал имена, и Кариэль ненадолго остановилась в стороне, пусть и ругая себя: невежливо было глазеть на кого-то так долго и пристально, изучая и поражаясь. Он не походил на ангелов хотя бы тем, что никто из них не выглядел старше тридцати, они были молоды и прекрасны, питаемые разлитой вокруг чистой силой, а этого человека успели опалить прошедшие годы. Слабое сияние окружало его, подсвечивало мягкое лицо; он лучился светом. И — без усилия, естественно дышал, набирал в грудь побольше воздуха, прежде чем выдохнуть громоподобно очередное имя. А значит, был жив.
В городе Архангелов никогда не жило людей; все праведники, которым после смерти выпал Рай, которые были взвешены и найдены достаточно легкими⁴, обитали в провинциях, где проводили вечность в прогулках по живописным местам и садоводстве. За долгую службу в мире людей она привыкла к смертным, но с духами не общалась. Было в них что-то такое умиротворенное, отчасти пугающее Кариэль безмятежностью — или, может, все эти монахи, заслужившие Небеса, по природе были смиренны и терпеливы. Ее же знакомцы были воинами, проливавшими кровь за Бога и его земных наместников.
Не одна она подошла к решительному человеку, который властным голосом призывал ангелов из толпы. Чтобы выглядеть внушительнее, Кариэль положила руку на навершие клинка и шире расправила плечи, но не стала доставать крылья: возле была страшная толкотня, ютились воины, и крылья ей бы скорее отдавили и помяли, испортив тщательно приглаженные, начищенные перышки. Вокруг мелькали невеселые лица, слышались перешептывания.
Интересно Кариэль было посмотреть на таких же провинившихся, но едва ли они отличались от всех прочих солдат, с которыми она служила; Кариэль часто перебрасывали из отряда в отряд, к новым лицам она была привычная. Разъяснений они ожидали от человека, но тот молчаливо отошел, уважительно кивнув ангелу с капитанскими нашивками на мундире.
— Благодарю, Элийяху, ⁵ — негромко произнес ангел, и Кариэль, стоявшая в первых рядах и отчетливо слышавшая произнесенное имя, жадно подалась вперед, вглядываясь в немного бледное лицо, в глаза, возле которых виделась ей тенета морщин, такая неидеальная в вылощенном райском Царствии.
Между тем капитан начал говорить, а ей куда интереснее было следить за чудным человеком, обратившим на них долгий, немигающий взгляд — он словно задумался, отрешился и не видел того, что происходит. В этот момент ей хотелось проникнуть в чужую голову, подслушать, вызнать, и Кариэль сотню раз пожалела, что не училась никогда чародейству, но в следующее мгновение усомнилась, что смогла бы им поддеть на крючок мысли, что так занимали великого пророка Элийяху.
— Вы выбраны для важного задания, которое может переломить ход наступления, — говорил капитан заунывным тоном, и Кариэль устало подумала, что слушать погрохатывающий голос было куда приятнее. Ей все время казалось, что капитан читает по чему-то, хотя взгляд его очень светлых, почти прозрачных глаз был устремлен прямо на них. — Вы совершите налет на вражескую крепость на линии фронта; сможем сломить ее — проделаем в защите брешь для наших товарищей. Это ваш шанс проявить героизм и показать, что вы достойны прощения Всевышнего!
Речи утомляли; этот ангел не умел произносить их с должным пафосом и воодушевлением, да и мало кто так мог. Солдаты стояли рядом, переглядывались и перемигивались, пропуская половину слов мимо ушей.
Капитан был собран и суров, все время хмурился, и складка между его бровей не исчезала; возможно, всех их готовили по одному образцу в офицерской школе, и капитаны ангельской армии не отличались один от другого. Нираэль обещала ей назначение на офицерские курсы на исходе будущего года, но теперь об этом можно было забыть. И все-таки новый капитан ее не воодушевлял. Не тот ангел, за которого Кариэль могла бы сразиться насмерть, вовсе не он…
Их выстроили, проверили сумки, но Кариэль нечего было таить: белье, несколько сменных рубах, портянки под сапоги, деревянный гребень, кусочек мыла, завернутый в тряпку (кто-то особо умный уже гоготал позади, что в пустыне придется отскребаться песком), несколько пустых листов для писем и грифель. Проверка долго не длилась; просветив все особым амулетом, деловая ангел-сержант фыркнула на Кариэль, мотнула головой, призывая не задерживать очередь. Она немного постояла поодаль, не торопясь отходить к «своим» и оглядывая их издалека. Таких одиночек было вокруг великое множество.
Неожиданно справа мелькнуло, и Кариэль схватилась было за клинок, но различила в неведомом существе, коварно подкравшемся к ней сбоку, обычного лохматого мальчишку. Золотые волосы кудрявились и падали на худощавые плечи; зеленые глаза смотрели с интересом. Успокаиваясь, Кариэль погладила теплую рукоять меча.
— Здравствуй, — приветствовал ее ангеленок, протягивая худую руку с длинными тонкими пальцами. На бессмертных едва ли можно различить возраст, но глазищи эти были чистыми и наивными, как у маленьких детей, и Кариэль догадалась, что в бою мальчишка еще не бывал. Он же продолжил, расшибая ее суровое молчание потоком искристых радостных слов: — Я Тадиэл. Я заметил тебя, как ты прилетела… Ведь ты Кариэль, воевала с гуситами? Мне рассказывал о тебе один мой товарищ, старый друг детства, он тоже недавно вернулся в Рай. Он… Закиил. Тот самый.
Сердце стукнуло — удар эхом отдался в ушах; Кариэль подалась вперед всем телом, задрожала, но не сделала больше ни шага. Из-за ссоры с Закиилом она сюда и загремела, от его неосторожных слов и глупой драки… Нечего портить из-за него жизнь еще больше.
— Ему жаль, — сказал Тадиэл, заглядывая в глаза. — Правда-правда! Как Закиил выпьет, он совсем глупый становится, ничего не помнит, кричит, песни поет… Иногда даже друзей задирает. Мы с ним росли на одной улице, я знаю, много раз сам обижался на него, но у меня характер отходчивый.
Так удивительно было представлять их рядом: подвижного шебутного мальчишку и широкоплечего мощного Закиила, с которым она лишь мельком была знакома, но успела понять, как он малоразговорчив. Дружба и не таких сводила, в это Кариэль могла поверить; в поразительные совпадения она верила куда меньше.
— Здесь он? — резковато спросила она. — Тоже на фронт отправили?
— Нет, его отправили в штаб, — сказал Тадиэл, точно сам был в этом виновен. — Он сказал, ты вызвала на бой… Посчитали, что твою вину нужно искупить кровью, а его — усердным трудом, работой с бумагами.
Первым он сдвинулся с места, и Кариэль пошла следом, будто привязанная, хотя не могла бы этого объяснить. И быстро обогнала его, шла теперь, постоянно оглядываясь.
— Ты здесь отчего? — удивилась Кариэль наконец. — Ты невинней агнца…
— Догадываюсь — почему ты! — воскликнул Тадиэл. — Тише, богохульства не прощают даже людям, а мы не в том месте… Это было мое первое задание в мире людей, но я не застал боя, нападение грабителей на монастырь, мы подошли после. Я забрал себе книгу…