– Какой бардак, Веруня? Цены годами не меняются. Десятилетиями, – возразил Антон.
– Это для тебя. Взял авоську – и вперед. А в экономике с ценами десятилетиями царит хаос. Ты хоть знаешь, что из отрасли в отрасль цены на одно и то же меняются в разы? Для сковородки сталь будет стоить в шесть раз дороже, чем для станка. Никто до конца не знает, кто кому платит и за что.
– Глупости.
– Эх, Антоша. В начале это хоть какой-то логике поддавалось, пусть людоедской: развивали тяжелую промышленность. Стали грабить крестьян, платили за хлеб и картошку гроши, а машины продавали втридорога. Назвалось это «ценовые ножницы». Ну а сейчас-то? Индустриализация давно позади, тяжелая и легкая промышленность в равном положении, так давайте выстроим прозрачную цепочку «производитель – потребитель», пусть он платит столько, сколько это реально стоит, пусть напряжется хоть чуть-чуть. Все просто.
– Ну так и работайте в этом направлении.
– Ну так и стараемся. Только толку чуть.
– Вера, хватит политинформации, давай уже еду готовь, – занервничал Антон.
Вера всех накормила и понемногу пришла в себя.
– Что-то случилось, – сказала вдруг она. – Отец вечером был сам не свой, а сегодня его дернули по тревоге. Улетел.
– Куда?
– В Новочеркасск. Рабочие там забастовали. Сказал, что там все дошло до танков.
В это никак не верилось. Некоторое время сидели молча.
– Видели, Хрущев вчера по телевидению выступал? – спросил Петя. – Объяснял про цены. Все вроде по уму говорил… Путано только, как всегда. Но без бумажки.
– Да не нужно было ему этого делать, – поморщился Антон. – Послал бы Микояна или Косыгина. Поберег бы репутацию.
– Зато честно.
Вера посмотрела на Петю:
– Антон, иди погуляй.
– Она в Сухуми.
– В Сухуми? Что ей там делать?
– Мужчина там у нее. Любимый. Вернее, он сам из Тбилиси, но встречаются они всегда там.
– Она что, не могла мне это сказать? Боялась?
– Да чего ей бояться-то? – вздохнула Вера. – Просто пыталась разобраться – видимо, себя слушала. Ты ведь для нее тоже не просто так.
– Давно он у нее?
– Давно, года три уже. Он учился в Москве. Сразу влюбились друг в друга, да так, как в жизни раз бывает. Захотели пожениться, ее родители в принципе не возражали, хотя отец ворчал, семья у нее простая, он шофер, генералов в войну возил. Но все равно добро им дал. А у грузина все оказалось не так просто. Жениться на русской? Никогда. Погуляй сынок, сколько нужно, а женись на своей, мы тебе невесту давно присмотрели.
– Ну и что, он не мог по-своему сделать?
– Там у них, Петя, не как у нас. Может, так и лучше… С тех пор то он к ней приедет, то она к нему. Встречаются в Сухуми, Тбилиси город маленький. Там у нее уже полно друзей.
– Мужчины? Туда же, говорят, опасно девушкам ездить.
– Ну так она не одна, она с ним, а это другое дело. Знаешь, как ее любят? Чудит она там только иногда. В фонтане выкупалась в прошлый раз.
– Катя?
– Ты еще ее мало знаешь. Но знай, девка она хорошая, такая на всю жизнь будет, и счастье даст, и детей нарожает. Оденет по-человечески.
– Ну так что мне с этого? Она же к нему уехала. Все.
– Да ничего не все. Больно им друг от друга отрываться-то, а все равно придется. Приду к ней домой иной раз, она меня булавками обколет, а потом вдруг раз – и завоет. Доля бабья – все равно мужику все решать.
Чувствовалась, что у нее самой все устроено по-другому.
Глава 8
Лето в Москве – время хуже не придумаешь. Ощущение, что жизнь катится мимо. Трава, еще вчера свежая и аккуратная, превращается в лохматый бурьян. Автоматы с газированной водой не спасают. «Спартак» не радует, позорно проигрывает одну игру за другой. Одно хорошо – половина Москвы выехала на дачи, и в троллейбусе можно сесть, а потом ехать, читать «Советский спорт» и никому не уступать место.
Петя как-то после работы зашел в «Детский мир», который недавно открыли по соседству. Говорят, что начальство в Комитете было против его строительства, мол, зачем тут под носом вечная толчея, но Хрущев их в конце концов сломал. На третьем этаже Петя купил кордовую модель самолета: набор реек, фанеры и папиросной бумаги – и собрал ее в выходной. Лететь она не захотела.
Антон с Верой укатили на Рижское взморье. Филиппыч тоже ушел в отпуск, остались они с Кирой одни, предоставленные сами себе. Составляли еженедельные «объективки», добавляя в рапорты о настроении людей в стране свою часть, посвященную анекдотам.