Я спохватываюсь. Рука взлетает к горлу — к счастью, кожаный шнурок цел, флакон не разбился. Я выдыхаю, сжимаю его, будто бы от этого станет лучше, и еще раз оглядываю платье.
Я вся в грязи. Мое любимое — испорченное, уничтоженное — платье никогда больше не станет небесно-голубым, но это меня волнует меньше всего.
— Исольда… — мой голос еще звучит нетвердо, — ты как?
Дождь смыл с нее почти всю кровь, и кто-то уже успел перевязать ей руку и голову, пока я была в отключке. Это вообще что такое?
— Просто треснулась головой. Сама-то как?
С сомнением смотрю на нее, но ничего не поделать.
— Бы… бывало и получше.
Тут влезает Олани, чуть ли не физически впиваясь в меня взглядом.
— Ожоги заживут. Одежда высохнет. Я даже не стану силой забирать компас и бросать тебя на милость стражников Лейры Уайлдфол, и это любезнее того, что сделали для нас вы.
— Олани, — голос Рейза звучит устало, как будто младший брат просит сестру его не дразнить. Но он смотрит не на нее. Он смотрит на меня. Меня буквально колет его взгляд: Олани повернула мою руку ладонью вверх, чтобы осмотреть раны, и он открыто таращится на заколдованный рисунок на моей коже. Он изучает линии, а не меня, и говорит: — Слушай, нам проблемы не нужны…
— Да что ты говоришь! — бормочу я и пытаюсь встать.
Исольда обхватывает меня крепкой рукой, помогая подняться и придерживая, чтобы я не свалилась.
— Вы следили за нами, — обвиняет она этих двоих. — Плевать я хотела, что вам нужно. Мы ушли с компасом, все честно и справедливо. Он наш.
Повисает неловкое молчание. Рейз ерошит свои мокрые волосы, Олани с внезапным интересом рассматривает ногти. У обоих такой вид, будто заговорить первым должен кто-то другой. Наконец Олани произносит:
— Он работает. Не знаю, что она сделала, но стрелка куда-то указывает.
Рейз перебивает, не обращая внимания на ее выразительный взгляд, направленный в его сторону:
— И как тебе это удалось, подменыш?
Я хмурюсь.
Он вздыхает, его широкие плечи опускаются. С него ручьями течет вода, отчего он похож на закрытый мокрый зонтик.
— Слушай, мне все равно как. Он нам нужен, и все.
Сомневаюсь, что невнятное «Понятия не имею, как это получилось» их устроит. Кроме того, о сотрудничестве с ними и речи быть не может. У меня и своих проблем хватает. Надо выбираться отсюда. Каждое движение причиняет боль, но я судорожно оглядываюсь по сторонам в надежде, что память меня подводит и я ошибаюсь.
Однако куда ни глянь — видны только грязная дорога, две лошади и смятая трава.
— Сили, успокойся. Дыши. Что не так? — Исольда пытается приобнять меня за плечо, но я ее отталкиваю, не в силах отдышаться.
Судьбы — моего вагончика, единственного моего дома за три года — больше нет. Бирч, наверное, тоже испугался, потерялся где-то в глуши, и все из-за моей неуправляемой магии.
— Она… — я не могу выдавить ни слова.
Кажется, я начинаю плакать. Или нет — по лицу хлещет дождь, так что непонятно.
Исольда быстро соображает, о чем я.
— Она сбежала, да.
Я закрываю лицо руками, прикусываю палец, чтобы не зарыдать, дрожу от напряжения. Олани и Рейз стараются не выдать удивления.
— Кто сбежал? — осторожно спрашивает Олани.
Рейз стоит весь бледный, взлохмаченный, мокрые волосы падают на лицо, сколько бы он ни пытался их убрать.
— Наша повозка. Может сейчас быть где угодно.
Бессердечная Олани держит лицо.
— Не нужна нам ваша повозка. — Потом она поворачивается и говорит куда-то в сторону, словно нас тут нет: — Нам нужен только компас. Я уже сказала, что…
— Не могу, — перебиваю я. Дрожа, протягиваю руку ладонью вверх, чтобы они рассмотрели рисунок. Я знаю, что они на него уже смотрели, но я хочу, чтобы они увидели. Чтобы поняли. Осознали магию, вбитую в мою кожу.
Даже если я захочу, то не смогу отдать ваш бесценный компас.
— Можешь, — отвечает Олани. — Даже если мне придется отрубить тебе руку и бросить истекать кровью в грязи, я все равно заберу компас.
Исольда выхватывает нож, хотя все еще нетвердо стоит на ногах. Тем не менее она произносит:
— Попытайся, а я посмотрю.
Тут свой нож достает Рейз, и ситуация снова очень быстро выходит из-под контроля, однако еще одно сражение мы не потянем.