— О…
Я тянусь за яблоком.
— Если ты вдруг знаешь какие-то заклинания слежения…
— Я готов тебе довериться. — Он произносит это высокопарно и улыбается так, словно мы тут ведем задушевную беседу с дружескими подколками. Он что, пытается теперь подружиться? Я отворачиваюсь. — Эй! — От внезапного окрика Рейза я подпрыгиваю. — Это мое!
Исольда с флягой в руках замирает, не донеся напиток до рта. Это та вчерашняя фляжка, на которую я не обратила внимания и которую она, похоже, сперла у Рейза, пока они дрались за компас, — просто так сперла, по привычке. Она демонстративно осматривает добычу.
— Ой, правда? Что-то она не подписана…
Он хмурится, и я прикидываю, не станет ли он сейчас демонстрировать свою магию.
— Ты ее стащила!
Исольда, не отводя взгляда, делает щедрый глоток.
— А ты взял в заложники мою сестру. Считай, мы квиты.
Он вздыхает, поднимает руки в извиняющемся жесте.
— Я бы ничего ей не сделал. К тому же она пыталась поджарить меня заживо своей молнией. — Его внимание переключается на меня. — Где ты вообще этому научилась?
Я вспоминаю, как железо жгло мне кожу. До боли прикусываю губу.
— Не твое дело.
— Да ты на себя посмотри. У тебя же ноль контроля. Где гарантия, что ты не повторишь этот фокус?
Глаза Исольды сужаются, и не успеваю я вставить хоть слово, как она гневно вклинивается:
— Ты нас не знаешь. Ничего не знаешь — ни о Сили, ни о ее магии, — и знать тебе ничего не надо!
— Поверь мне, — огрызаюсь я, — повторения не будет.
Он вообще не имеет права ныть, потому что это на мне остались отпечатки молнии, а не на нем.
Рейз фыркает.
— А то! — саркастически замечает он. — С чего бы мне тебе не верить? Целиком и полностью вверяю вам свою жизнь!
— Да прекратите вы! — рычит Олани и ставит чашку на стол. Сладкий сидр выплескивается через край.
Теперь ясно, почему столешница липкая.
— Рейз, — спокойно говорит она. — Ты хочешь найти Хранилище Смертных?
Он переводит на нее взгляд. Когда становится ясно, что она с него не слезет, пока не добьется ответа, он бормочет тихо и угрюмо, как ребенок, которого отругали:
— Да.
— А теперь вы, — говорит она, переводя тяжелый взгляд с меня на Исольду. — Не желаете ли получить вознаграждение за то, что проводите нас туда?
Пальцы Исольды с силой впиваются в флягу.
— Не…
— Желаете?
Она вздыхает:
— Да.
Олани выдерживает паузу — такую тяжелую, что она грузом ложится на наши плечи.
— В таком случае нам придется друг друга потерпеть. Может, мы сделаем над собой усилие и перестанем ругаться, чтобы мне не приходилось играть роль мамочки?
Исольда закатывает глаза.
— Я могу и поделиться, — бормочет она, передавая флягу Рейзу.
Он бросает на нее короткий взгляд, принимает флягу и как будто даже расслабляется.
— Ладно. Тогда давайте ближе к делу. Надо выехать до рассвета.
У меня уже нет сил разговаривать, но тут меня разбирает резкий невеселый смех. Я так устала, что не могу и думать о раннем подъеме.
— Исключено.
Рейз сдавленно глотает и опускает флягу. Потом издает страдальческий вздох.
— Это почему еще?
— Хочешь еще раз послушать, как прошел наш день?
Он недовольно качает головой.
— С каждой минутой сна мы все больше отстаем. Тебе надо вернуть свой вагончик или нет?
Он прав, но я не в состоянии с этим разбираться.
— Сили, может быть… — начинает Исольда, но в этот раз я ее перебиваю.
— Чего ты так боишься, Рейз?
Он отворачивается, прикусив язык.
— Я тут подумала. Могу поспорить — и поспорю, — что если причина твоей спешки не в какой-то страшной угрозе, о которой ты мог бы сообщить, то нам и волноваться не о чем.
Я смотрю мимо него на каменную стену, и у меня в глазах все плывет.
— Я слышал, что подменышам не нужен сон.
Я перевожу взгляд на Рейза — на его синие глаза, потом на кончик носа.
— Ты слышал ерунду.
Я резко встаю с места, не зная, что делать дальше.
Все фонари в таверне вдруг мерцают, откликаясь на команду, которую я не желала отдавать.
Мне нельзя сейчас терять контроль над магией, нет, не в присутствии стольких людей. Я в панике отступаю. Надо быстро убираться отсюда, пока я тут все не сожгла. Прочь, к лестнице.
Прежде чем отвернуться, я предпринимаю последнюю попытку припугнуть наших спутников, пусть я и дрожащая малявка, карманная собачка, самое жалкое в мире создание: