Все заканчивается так быстро, будто было только игрой воображения.
Цепи спадают, омывая пол гулким водопадом звона. Лицо статуи сперва становится растерянным, потом удивленным, а потом застывает, и искра жизни в нем гаснет.
Когда я отдергиваю ладонь, она чиста: я вижу только гладкую розовую кожу. Ни следа чернил, к которым я уже привыкла. Похожее было в детстве, когда выпадал молочный зуб и на его месте, где что-то было, образовывалась пустота.
Меня бьет неуправляемая дрожь, хотя мне уже не холодно.
Глава 28
Фейри исчез. Я тянусь через лужу металла, чтобы коснуться лица статуи, но ничего не происходит. Теперь это просто изваяние.
— Похоже, все пошло не по плану, — раздается голос позади меня.
Я подпрыгиваю, оборачиваюсь и обнаруживаю Госсамера. Даже вне камня он совершенно бесцветен — от длинных волос до босых ног. Глаза кажутся пустыми, радужка едва тронута серым. Он с отвращением рассматривает свои длинные острые ногти, потом переводит взгляд на меня.
Я как будто гляжу на тигра в клетке, зная, что эта тварь может разорвать меня на части, не моргнув глазом. Сердце больно бьется о ребра.
— В каком смысле? — спрашиваю я, стараясь не показывать страх. — Я… я тебя освободила.
Госсамер с полуулыбкой подходит к статуе, заставляя меня отскочить в сторону. Он двигается лениво и мягко, словно сделан из жидкости.
— Я сказал, что уберусь восвояси, как только будет такая возможность, — мурлычет он, поглаживая статую. Он изучает ее, словно ищет скрытое послание. — Но разве я говорил, что эта возможность появится у меня сразу?
Нет. Он такого не говорил. Он меня подловил, ну конечно. Вот так и заключаются сделки с фейри — и я попалась на его уловку, как дитя.
— Что… — Гул в голове мешает думать. — Что ты имеешь в виду?
Госсамер обходит статую, странно извиваясь. Когда он снова смотрит мне в глаза, на его не вполне человеческом лице проступает неуместная виноватая улыбка.
— Ответ тебе вряд ли понравится, — говорит он.
— Что конкретно?
— Сразу и не объяснишь. — Он обходит статую и прислоняется к ней спиной, что выглядит, мягко говоря, неприятно. Рассматривает мое лицо и нелепый наряд, что-то обдумывает. — Я имею в виду, что за время моего долгого заключения многое изменилось. Мог ли я…
Первый раз в жизни вижу такого неловкого и косноязычного фейри. Который при этом не лжет.
— Да скажи уже!
Он кривится и сдается.
— Я не набрал полную силу. У меня нет физической оболочки, в которую я мог бы вернуться.
У меня все внутри обрывается, хотя я не вполне понимаю, что значат его слова. Но он говорит так, что мне становится не по себе.
— И значит…?
— И значит, я, кажется, не совсем свободен. — Госсамер слегка мерцает, просачиваясь сквозь статую, словно сделан из воздуха. — Получается, что я снова в тюрьме. — Внезапно он оказывается со мной нос к носу, глядя своими льдистыми глазами прямо в мои. Знакомый холодок изморозью ползет по коже, когда он поднимает руку и нежно касается пальцем моего виска. — Вот здесь.
Я пытаюсь отступить на подкашивающихся ногах. Меня сейчас стошнит. Этого не может быть.
— Нет, — говорю я. — Нет. Я отпустила тебя. Я… Ты не можешь…
— Все не так плохо, — успокаивает он и подается вперед, но замирает, когда я поднимаю руку, чтоб оттолкнуть его. — Ты же пережила компас, и тут особой разницы не будет. Главное — отменить колдовство, на время, пока не снимем чары.
Боль в голове обостряется. Этого не может быть. По факту: у нас никаких сокровищ, у Исольды сломана лодыжка, и еще эта моя магия, и тетка Рейза, и Судьба пропала, и…
— То есть его все-таки можно отменить? — Сама удивляюсь спокойствию своего голоса. Кажется, я потрясена сильнее, чем мне казалось.
— Я думаю, искать способ долго не придется, — отвечает Госсамер. Когда он делает еще шаг в мою сторону, я его не останавливаю. Интересно, если коснуться — рука пройдет насквозь? Его же как бы нет. Может, он лишь плод воображения. — Но ты ведь искала сокровища, так? Я могу отвести тебя к ним. Книги умеют говорить, а я провел в этой библиотеке много времени. И много чего знаю.
Он проходит мимо меня, не дожидаясь ответа. Так странно — видеть движение, но не ощущать его.
Я спешу за ним.
Идти за Госсамером — это как следовать за чарами, которые привели меня в комнату со статуей. Едва дыша, не задумываясь, я мчусь за ним, стараясь не отставать от белых взмахов его одежд за поворотами и в длинных коридорах. Он движется бесшумно — ну разумеется, — а топот моих шагов звучит как дождь.