Вновь выпили. На этот раз закусили. Князь Ельчанинов объявил, что для мастеровых людей, у Андреса Ларсона есть предложение.
В нескольких словах попытался эстонец объяснить свою идею. Мастера сидели и недоуменно смотрели на него. То, что Андрес им говорил, сейчас казалось полным бредом, а ведь они выпили только по три чарки. И тогда Ларсон хлопнул себя по лбу, извлек из кармана эскизы и положил их перед мастерами.
– Мне нужен глиняный трон, – проговорил он, показывая на картинку, – вот такой вот конструкции. Чтобы государь мог ходить в него по нужде – малой и большой. Причем стены снаружи и внутри должны быть белыми.
– Занятно, – проговорил Данил, – чувствую, что думка хорошая. Но вот как сделать внутри белыми. – Тут он посмотрел загадочно на Некраса.
– А мне то откуда знать, – проговорил тот, – я ведь купец. Мне нужно с мастерами из своего города переговорить. Смогут ли они. Дело новое и незнакомое. Явно новомодное. Те не откажут, все же для государя делать будут, вот только смогут ли.
– А затем вот эти трубы? – поинтересовался Вячко.
– Для того чтобы «отходы» сами по себе попадали в выгребную яму. Их надо делать из чугуна.
– Мы только пробуем лить чугунные пушки, – проговорил Сом, – но боюсь, сейчас нам будет не до этого, – тут он вздохнул, – государь всю артиллерию в походе потерял. А ему для дел бранных новые пушки и мортиры понадобятся. Андрес кивнул.
– Я это предполагал, – молвил он, – поэтому их еще можно сделать глиняными.
Вячко, а он, по всей видимости, был среди мастеров московских старшим, взял картинку и задумался. Пока тот молчал, полковник вновь наполнил чарки.
– Дело трудное, но не невыполнимое. Сделать можно, вот только время понадобиться. Сказал гончар.
– Согласен. – Кивнул Некрас, – в лучшем случае, только к лету.
– Ну, лету, так к лету. – Согласился Андрес, понимая, что дышать ему нечистотами еще долго придется.
Двадцать третьего ноября обер-офицеры Преображенского и Семеновского полка, а так же поручик, Бомбардирской роты, Плещеев привели гвардию в Новгород, где и была она встречена царем. Государь из уст, командиров, узнал об конфузий, что случилась под сводами крепости. Единственным утешением в его горе было только то, что гвардия на поле баталии показала дух богатырский. И чтобы увековечить сей подвиг, повелел монарх на знаках обер-офицеров сделать надпись «1700 NO 19».
Вместо того, чтобы преследовать разгромленную армию Петра, Карл XII, оставив гарнизоны в Ингерии и Ливонии, увел свои войска в Польшу. Государь Московский, в Новгороде сформировал десять драгунских полков из рейтар, копейщиков и дворянских недорослей, а сам в последних числах ноября выступил в сторону Москвы. Уже в дороге до него дошла информация о том, что драгуны, руководимые Шереметевым, нанесли малочувствительные уколы шведам. Его полки, пытались в декабре тысяча семисотого года захватить Алысту (Мариенбург), вынуждены были отступить. Успешнее действовали отряды, совершавшие рейды ради опустошения окрестностей, урону они живой силе не нанесли, но зато опустошили продуктовые склады шведов. А это были не большие, но все же «виктории».
Окрыленный победой, Петр Алексеевич Романов, в окружении двух полков, бомбардирской роты, в двадцатых числах декабря вступил на территорию города Москвы.
С шумом и криками он, со своим товарищем Меншиковым, ввалились в Преображенский дворец. Отложив празднования возвращения, государь вызвал в царские палаты князя-кесаря.
– Мин херц, – проговорил Александр Данилович, когда подьячий скрылся, – я, конечно, тебя понимаю, но вот только не постигаю одного!
– Что же ты не постигаешь? – спросил Петр, доставая трубку и закуривая.
– Ради чего ты уничтожил Патриарший приказ? Я, само собой разумею, что Патриарх Адриан преставился намедни, но как же Московская Русь без Патриаршего приказа?
– Мешать мне будет Патриарх в моих свершеньях. Будет выбран человек энергичный, и вспомнится нам Патриарх Никон, что с пользой и без оной мешал в делах отцу моему. Но более меня печалит, что Никон присвоил титул Великого государя. Посему не хочу я иметь боле Патриарший приказ. А все дела мирские предложил я князю-кесарю распределить по другим ведомствам, а дела духовные поручил блюстителю.
– Кому же? Мин херц.
– Митрополиту рязанскому, «экзарху патриаршего престола» Стефану Яворскому. Человек ученый и вовсе нечестолюбивый, а мне именно такой и нужен. Дверь скрипнула, и в хоромы вошел князь-кесарь.