Первой остановкой Андреса Ларсона на пути в Архангельск стал город Ярославль, основанный еще в девятом веке князем Ярославом Мудрым на берегу Волги и Которосли. Именно через этот город по Великой русской реке проходил единственный водный путь из Москвы, через Архангельск на запад. Но сейчас в конце апреля на ней все еще был лед, и возможности воспользоваться им не было. Именно связь Ярославля с Европой, после Великой смуты послужила причиной развития в городе торговых и ремесленных центров. На ярославском рынке в середине семнадцатого и начале восемнадцатого века существовало тридцать два торговых ряда и в них восемьсот торговых мест (большая часть которых были лавки и лавочные места). Так же тут существовало двадцать четыре харчёвые избы и двадцать девять иностранных торговых контор. Производились в Ярославле металлические и глиняные изделия, шерстяные и льняные ткани. На прилавках купцов можно было найти шелк. А в харчевых избах отведать свежую рыбку, что ловили в Волге, и которая поставлялась в Москву к царскому столу.
Вот только конец семнадцатого века не был таким спокойным, как хотелось многим. Восстания стрельцов привели к появлению в Ярославле «неблагонадежных» районов. В Стрелецкой слободе появились «политические квартиранты» – бывшие бунтари, которые вели себя особливо вздорно и драчливо.
Но ни стрельцы, ни рыба, ни даже товары заставили Ларсона и Ельчанинова заехать в Ярославль, хотя кое-что нужно было прикупить. Здесь проживал отец князя – Семен Афанасьевич, человек вспыльчивый и гордый. Когда-то он руководил стрелецкой сотней, но после того, как понял, что ни дисциплины, ни порядка в этой армии не будет, ушел в отставку. Жил он в двухэтажном деревянном доме, что стоял на берегу реки Волги.
Старик очень обрадовался, когда Силантий Семенович появился в дверях. Он поднялся с кресла, что стояло напротив окна. Подошел и обнял.
– Рад, что в хорошем здравии сынок, – молвил он, обнимая князя. – Ты ведь теперь к меня один остался. От Василия, ни каких вестей. Дошел слух, что был он под Нарвой. Участвовал в битве. Чувствовал я что с этой армией побед нам не иметь.
– В плену он отец. Государь обещал денег собрать, чтобы выкупить его. Старую стрелецкую армию распустил, не всю конечно, и набирает новую по европейскому образцу. С железной дисциплиной. И хочет с ней одерживать викторию, за викторией!
– Дай бог, дай бог. А это кто с тобой? – спросил старик, только сейчас разглядев эстонца.
– Это друг мой. Эстляндец. Мы с ним по поручения государя едем в город Архангельск. Где собираемся служить во славу Отечества.
– Немец?
– Эстляндец.
– А понимаю. А не шпион?
– Он на службе у государя, – молвил Силантий Семенович, наклонился над ухом отца и прошептал, – Мы служим в тайном приказе, отец. Старик понимающе кивнул. Вернулся в свое кресло и стал смотреть в окно.
– Скоро лед растает, – проговорил он, – а по реке скорее можно добраться до Архангельска.
– Нет, отец, – вздохнул князь, – ждать, когда весеннего ледохода, а затем, когда река очистится ото льда окончательно, и ехать в карете по времени почти одинаково. Правда, можно доехать, к примеру, до какого-нибудь небольшого городишка, а там пересесть на купеческий корабль идущий на Архангельск.
– И то верно, – согласился старик. – Я тебе отцовский совет дал, а уж как поступать ты сам решай.
– Добро батя. Ты лучше скажи, – начал было Силантий Семенович, но отец перебил:
– А что это я старый дурень делаю. Вы же голодные, небось. Сперва нужно было напоить да накормить с дороги, а уж потом…
– И спать уложить, – засмеялся князь.
– Вырос, а сказки помнишь, – сказал старик, поднимаясь с кресла. – Спать уложить, да в баньке попарить это всегда успеем, но у вас ведь, небось, дела в Ярославле. Чай не ради меня заехали.
– Дела.
– Бог мой, да что я опять о делах. Парашка! Неси харчи в горницу.
Ларсон так и не понял, услышала ли его некая Парашка или нет, но старик обнял их по-отцовски за плечи и повел в соседнюю комнату, которая оказалась просторным залом. Где на стенах висело разнообразное оружие, посреди помещения стоял длинный стол.
Жестом Ельчанинов-старший предложил сесть. А уже минут через пять в зале появились двое слуг. Один принес кувшины с вином, а второй на длинном подносе жареного осетра (Ларсон сделал вывод, что это было обычное меню). Потом появилась молодая девушка (скорее всего это и был Парашка) с караваем хлеба.
– Ну, с богом, – проговорил Семен Афанасьевич, отламывая кусок хлеба. Затем, положив его на тарелку и взяв нож, порезал рыбу на куски. – Ешьте гости дорогие. Когда наступила трапеза, старик наконец-то поинтересовался: