Князь и Ларсон вернулись к карете. Яшка отошел с приятелями в сторону и о чем-то долго переговаривался. Потом подошел к карете и проговорил:
– Ладно, ты меня на службу зовешь, князь, а что же приятелям моим делать? Землю пахать мы так и не научились… Ельчанинов взглянул на товарищей бывшего стрельца.
– Я тебя знаю, и перед государем отстоять смогу, если что, а вот их. Ты поручиться-то сможешь?
– Смогу.
– Хорошо. Хоть и запретил брать Петр стрельцов на военную службу, но так вы уже и не стрельцы. Тем паче, что сия служба не совсем военная. Тут Ельчанинов подмигнул.
– Я тебя буду ждать в Вологде. Сообразишь, где меня искать? Там и поговорим.
– Конечно.
– Вот и хорошо. Егор поехали. И хватит называть меня боярином, я для тебя князь. Карета тронулась с места, оставляя стоять на обочине разбойников.
С утра нужно объехать город. Затем принять иноземных купцов, ничего не поделаешь – должность обязывает. При этом с каждым будь добр и вежлив. Чай через Вологду идет торговля с землями Иноземными. А чтобы торг был хорош, сам знаешь… Не подмажешь, не поедешь. А люди всюду алчные завистливые, все в тебе злодея узреть хотят. Недовольных полно. А тут выходов много, любой выбирай. Одних перемани, других осуди, третьих при всех награди, а кого тайно поощри. И смотришь врагов у тебя меньше, а те, что есть в подземельях кремля. И вот так вот почти вся жизнь. А куда денешься, когда ты воевода. Государь поставил – служи.
Сейчас, вот двое пришли. Оба в зеленых мундирах, голландского образца. У того, что справа – рожа стрелецкая, наглая – скорее всего главарь. Тот, что слева, скорее всего иноземец, уж больно тощ, лепечет по-русски складно, да вот только говор не московский. Бог весть кого, царь батюшка на службу берет. Вошли без поклона, хамы. Когда это было, чтобы служивый шапку перед воеводой не снимал. Ууу – разбойники.
Слава богу, что представились. Стрелец – князь Ельчанинов, иноземец (а в этом воевода оказался прав) – Андрес Ларсон. Оба из Преображенского приказа. Что за приказ такой, воевода даже и не слышал.
– Письмо тебе воевода, от государя Петра Алексеевича, – проговорил старший и сунул прямо в руки воеводы бумагу.
– Что, сие?
– Не читал, – ответил князь, причем с такой интонацией, что у воеводы мурашки по спине пробежали. И говорить, что-то необдуманное у Евлампия Северского (а так звали градоначальника Вологды), особенно про государя, пропало всякое желание. Кто знает, что за приказ такой – Преображенский.
Воевода взял грамоту, долго читал, местами морщился, бросал искоса взгляд на служивых. И все пытался сдержаться, чтобы не высказать нелицеприятные слова в адрес монарха.
– М-да, – пробормотал он, заканчивая чтение.
Хуже не было. Государь хотел устроить в Вологде одну из главных государственных военных баз. А значит, здесь будут храниться военные и технические снаряжения для строящихся крепостей, военных кораблей. Раньше в Вологде суда для доставки припасов в Архангельск строили, но чтобы флот. «Неисповедимы пути твои господи!» – подумал воевода и перекрестился.
Вот при Иване IV по прозванию Грозном здесь столицу опричнины намеревались организовать, но все пошло не так. Был бы сейчас столичный воевода, а так. От мыслей таких у Северского голова кругом пошла. Он посмотрел на посланцев государя и проговорил:
– Ну, что там еще?
Ельчанинов протянул второй приказ, о переодевании войск, что находились под командованием воеводы, в одежду европейского образца. Северский даже покраснел. Он так и не смирился с нововведениями Петра Великого.
– Ступайте. Посланцы удалились.
– О времена! – вздохнул воевода и сел в кресло.
– Ну, и гусь этот воевода, – проговорил князь, когда они с Ларсоном, вышли из ворот Вологодского кремля, что являлся административным и торговым центром города, – Ну, и гусь. Все так и косился на меня. А ведь не признал. В былые времена, я у него в подчинении ходил. То еще до смуты стрелецкой было. Воеводе Северскому тогда крупно повезло, – продолжал Ельчанинов, обходя лужу, в которой, как предполагал Андрес, утонуть можно было. Человеку, спешащему в Кремль беда, а детишкам радость. Кораблики, сделанные из сосновой коры, по ней, как по морю пускают. – Его в Вологду отправили, с глаз долой, ходил слух, что он с князем Голицыным поссорился. Ну, вот тот и посодействовал. Ну, а потом смута. Московские стрельцы бунт подняли, а тут Петр со своими «потешными». Ну, а там сам знаешь. Этот же затаился, притих, ждал, чья возьмет. Дождался. К государю сразу гонца с грамоткой послал в верности. Ууу – лизоблюд. Сейчас вот занервничал, когда мы с тобой появились. Заметил, как руки у него дрожали, когда грамотки государевы брал?