========== Глава первая и единственная ==========
Драко пересчитал подарки трижды, но их по-прежнему было меньше, чем у Винса. Тот похвастался, что на прошедший в мае день рождения получил одиннадцать нарядно украшенных бантами коробок, четыре пакета сувениров с логотипом «Зонко», конверт от дедули Аспарагуса с письмом длиной в десять дюймов и редчайшей коллекционной карточкой из-под шоколадной лягушки, билеты на матч «Сенненских соколов», вратарские перчатки и ведёрко сахарных тритонов. Письмо Крэбб не читал, билеты потерял, карточку случайно порвал, а три коробки с гостинцами раздавил, но главное — он всегда получал больше подарков, чем Драко. Всегда! Драко пытался разобраться, в чём причина столь вопиющей несправедливости, ведь он заслуживал внимания куда больше Винсента. Он не злоупотреблял сладостями, потому что за этим по приказу мамы строго следили домовые эльфы, ни разу не ломал метлу, не корчил рожи предкам в картинной галерее и не убегал в ближайшую деревню, на окраине которой маггловские дети пинали мяч по земле, хотя до смерти хотелось поиграть с ними. В конце концов, в отличие от Винса, его не стошнило на рождественском приёме у Паркинсонов. Тогда в чём же дело? Почему Винсент каждый год купался в обёрточной фольге, снятой с полученных подарков, а Драко — нет? Однажды Теодор — тощий мальчишка, которого приятель папы приводил в Малфой-мэнор, чтобы тому не было скучно дома одному — открыл Драко глаза на неприглядную реальность:
— У Крэббов полно родни, они связаны кровью со всей магической Британией. У Винса семь тёток, четыре дяди, пятнадцать кузенов, не считая троюродных. У него уже есть племянник из семьи Крэббов и до сих пор живы три прапрапрадеда.
Конечно, Тео был прав, ведь он читал в день столько, сколько Драко за месяц.
Впервые Винс обошёл своих друзей: Грегори — ведь драконья оспа выкосила почти всех Гойлов, Панси, на семье которой лежало проклятье — у Паркинсонов рождался только один ребёнок, Тео, отец которого разорвал все связи с кузенами, породнившимися с магглами и бросившими тень на фамильное древо Ноттов…
Однажды Драко пробрался в кабинет отца и долго и придирчиво рассматривал висевший там гобелен. Он был такой большой, что в него мог завернуться великан Денбрас из старой сказки. Вдруг и на древе Малфоев лежала какая-то жуткая тень? Но тени не было, как и живых родственников. Все ветви обрывались, кроме той, которую украшало лицо самого Драко. Следовательно, не было ни подарков, ни сувениров, ни карточек, ни билетов, ни засахаренных тритонов из «Сладкого королевства».
Драко выгадал момент и расспросил мать, но её слова только расстроили его. Оказалось, что родственники всё же у него были: Уизли, Лестрейнджи и Блэки. Но первые — злостные магглолюбы, а вторые и третьи сидели в Азкабане пожизненно. Это значит, что подарков от них он никогда не дождётся. Хлюппи — глупый эльф с кухни — как-то проболтался, что у Драко была ещё одна тётка, кроме той, что свихнулась в Азкабане, она жила где-то в пригороде Брайтона. Её имя нельзя было называть, потому что она бросила тень на фамильное древо Блэков. Драко хотел бы отправиться на Гриммо и всё же рассмотреть эту загадочную тень, но мама сказала, что тётя Вэл тронулась умом и о существовании Драко, ждущего подарки, даже не подозревала, а дедушка Арктурус терпеть не мог всех Малфоев разом. Услышав это, Драко обиделся сильнее всего и тут же отправился в галерею, чтобы найти там пока не оживший портрет этого старикашки. Как какой-то бородатый столетний дед мог его не любить, если ни разу не встречал — не видел, как он ловко делает финт на метле или высоко-высоко запускает кусачую фрисби?
Когда у ворот мэнора появился высокий светловолосый господин и назвался Малфоем, Драко ни капельки ему не поверил, но эльфы быстро доложили папе, что в поместье прибыли гости. Вскоре к крыльцу дома потянулась вереница дорогих чемоданов. Драко не сразу разглядел за ними бледную девчонку в платьице с цветочками и в туфлях без каблуков, но со здоровенными пряжками в виде кроликов. Возле неё стояла красивая женщина в шикарной мантии, рядом с которой самые лучшие наряды его матери слились бы со стенами. Увидев Драко, она взяла девчонку за руку и направилась к нему.
— Полина, — проворковала она, — познакомься, до’гогая. Это Д’гако — твой кузен.
Девчонка моргнула глазами никакого цвета и, просияв улыбкой, сказала:
— Bonjour!
*
Драко провёл её в сад и, треща без умолку, принялся показывать свои любимые памятные места: вяз, в который год назад врезалась фрисби и сидела там, вгрызаясь в кору всё глубже, декоративный пруд, кишмя кишевший серебристыми рыбками, круглый камень с дыркой посередине, куда белки прятали орехи, и кольцо для тренировок по квиддичу. Эльфы, работающие в парке, с любопытством посматривали на парочку. Хлюппи так таращился, пока вытряхивал золу, что весь перепачкался.
Драко проводил гостью к остроконечным птичьим домикам, где обычно ночевали павлины. В дневное время постройки пустовали. Добби старательно натирал полы мыльной водой. Запах персиковой пены щекотал ноздри. За птицами в Малфой-мэноре ухаживали так, словно они были полноправными членами семьи. Особенно старался Дакстер — эльфийский старейшина дома Малфоев.
— Здесь так к’гасиво! — защебетала Полина. — Я думала, мэно’г ст’гашный и м’гачный, но он замечательный! — она беззастенчиво указала пальчиком на водную гладь. — Я хочу на’гисовать этих ’гыбок, а потом белок, а… а затем вон те ’гозы и беседку. Поселю там кукол, повешу китайские колокольчики и п’гиглашу всех вас на чаепитие. Я тебя пе’гвым на’гисую, Д’гако.
— Значит, ты будешь часто навещать меня? — обрадовался Драко. Посиделки с пыльными куклами его не привлекали, но он надеялся, что сделает из Полины загонщика и научит произносить его имя правильно.
— Навещать? — она звонко рассмеялась. — Нет, папа сказал, что я буду здесь жить. Мы будем видеться каждый день и уст’гаивать чаепитие каждый вече’г. Вы, чисток’говные б’гитанцы, любите чай, п’гавда?
Драко не сразу сообразил, что она говорила не о породистых кошках, а о людях — так чудно звучали её слова, а ещё он обрадовался, что теперь ему не придётся упрашивать Панси сыграть Моргану во время шуточной дуэли. И главное — на следующий день рождения он получит на три подарка больше!
Драко остановился возле живой изгороди, по которой вышагивал белый павлин Арчибальд — любимец папы. Белые перья на шее птицы переливались на солнце серебром. Хвост волочился по веткам, вызывая едва различимый шелест листьев. При виде королевской птицы глаза у Полины стали большими, как галлеоны.
— Сделай так, чтобы он взлетел, Д’гако! — воскликнула она, сжав его локоть. — Я никогда не видела белых павлинов!
Драко надулся от важности, так что щёки лишь чудом не лопнули, и взмахнул свободной рукой, приказывая горделивой птице подняться в воздух. Увы, Арчибальд был слишком занят сверчком, улепётывающим по завиткам изгороди, поэтому проигнорировал негласный приказ молодого хозяина. Драко попытался снова, прикрикнул, но удостоился лишь пренебрежительного взгляда круглого, как бусина, глаза. Полина захихикала, и лицо Драко пошло пятнами. Внезапно к ним подошёл отец Полины и покачал головой.
— Глупые птицы. Эверто статум!
Волна магии пронеслась над землёй и коснулась ветвей, теребя их, обрывая листья. Арчибальд взмыл вверх, подхваченный заклинанием. Он возмущённо вскрикнул и расправил крылья. Хвост раскрылся веером, и на Драко уставились десятки слепых белёсых «глаз» с павлиньих перьев. Казалось, Драко предстал перед неусыпным чудовищем. Другие павлины оживились и подняли крик, от которого зазвенело в ушах — резкие прерывистые вопли, похожие на воинственные кличи драных кошек в Лютном переулке, когда мерзкий звук дерёт глотку и царапает слух. Пять белоснежных птиц выскочили из-за беседки и бросились к отцу Полины. Каждого павлина он угостил тем же отбрасывающим заклинанием. Птицы отчаянно клекотали, били крыльями. Драко никогда не видел, чтобы любимцы отца так себя вели. Прибежали эльфы и с помощью магии насильно увели павлинов в домики.
— Всего лишь невоспитанные куры с завышенным самомнением, — хмыкнул отец Полины, убирая палочку. — Не церемоньтесь с ними, дети.