— Скажи мне, Эбигейл, для кого ты сделала свечу? — он знал. Уже догадался. Но хотел услышать, как она это скажет.
— Для моего… — она замолчала, не договорив мужа, вспомнив его странную и настойчивую игру. Он не мог стереть ухмылку со своего лица. Она быстро учится. Хорошо. — Для мужчины, который женился на мне.
Очень хорошо!
— У тебя не было других мужей до меня. И все же вот, что мы имеем. Ах, ладно. Все прощено, — он рассмеялся. — Где он, этот человек, думающий, что он твой муж?
— Ушел.
Это единственное слово было произнесено с силой боевого молота. Он практически слышал, как ломается грудная клетка жертвы под ударом этого молота. А в этом случае он знал, что жертвой была она.
Так печально.
Он поймал себя на том, что на мгновение нахмурился, но тут же стряхнул с себя это выражение, когда она повернулась к нему с двумя тарелками тушеного мяса. Она положила одну перед ним, затем деревянную ложку и грубую металлическую вилку.
Тишина. Она больше ни слова ему не сказала, когда села напротив, ее янтарные глаза казались жжено — коричневыми в тусклом, мерцающем свете камина.
— И — и–и — и–и — и, — растянул он, протягивая свою грубую вилку, чтобы ткнуть ее в руку.
Она вздрогнула от неожиданности. Ее глаза обратились к нему, полные такой боли и потери, что он с любопытством склонил голову набок. Что такого она могла потерять, что это причиняло ей такую сильную боль? Она всего лишь крестьянка. У нее не могло быть ничего, чтобы потерять.
Покачав головой, она принялась за еду.
— Я не знаю тебя, Абраам. Это личное.
— Мы делим хлеб, разве нет? Ты пригласила меня в свой дом. Я очень могущественный волшебник. И, возможно, смогу тебе помочь, — промурлыкал он. — Может, я и есть Мерлин. Никогда не знаешь наверняка.
— Ты — он?
Он фыркнул.
Она закатила глаза. Взяв ломоть хлеба, она разорвала его пополам и окунула кусочек в жидкость, впитывая то, что, в основном, было водой. После долгого размышления, она, наконец, заговорила.
— Его зовут Маркус. Он бросил меня, чтобы уехать в Америку. Сказал… что напишет мне, как только приедет.
— Но так и не написал?
— Письмо действительно пришло.
— О?
Она сделала паузу. Раздумывала продолжать ли говорить ему правду. Пожав плечами, она, казалось, решила, что это никак не навредит.
— Письмо было подписанным контрактом о продаже этого дома и нашей собственности Мистеру Родерику Тэйлору, человеку, что живёт дальше по дороге, — она съела кусочек хлеба, после того, как она закончила жевать, ее голос был деловым и холодным.
— В нем не упоминалось обо мне.
Он рассмеялся.
Под ее пристальным взглядом он проглотил звук и сделал все возможное, чтобы застенчиво улыбнуться.
— Это не смешно.
О, теперь она разозлилась. Ее глаза загорелись, как угли — не в буквальном смысле, хотя, в них, должно быть, была вся ее энергия, — и она сердито на него посмотрела, как раздраженная домашняя кошка.
Пытаясь сдержать улыбку, он решил… она ему очень нравится, когда злится.
— Нет, нет. Прости. Это не смешно. Я просто рассмеялся над участью тех из нас, кто может подключиться к незримому миру, мы, как правило, несмотря на всю свою силу и знание, оказываемся бездомными.
— Какая сила? Какое знание? — она обвела вокруг комнату. — Моя тетя Марджери творит чудеса. По сравнению с ней я — ничто.
— Она научила тебя?
Ее рука потянулась к подвеске, которую носила, рассеянно коснувшись грубо вырезанной фигурки.
— Она вырастила меня.
— Почему бы не пойти к ней?
— Хоть и заманчиво предать себя могилки, но я ещё не готова, — она пронзила вилкой кусочек курицы в своем рагу. Немного сильнее, чем надо бы. Она все ещё злилась, и ему хотелось разворошить угли и превратить маленький огонек в пеклище.
Улыбаясь, он вернулся к своей еде.
— Этот… Родерик. Он владеет твоим домом, твоими землями и этим жилищем. И все же ты здесь. Почему?
— Он дал мне месяц, чтобы собрать вещи и уехать. Это было неделю назад.
— Я вижу, — промурлыкал он. — Ты могла проклясть его. Поразить оспой.
Эбигейл грустно рассмеялась.
— Нет. Он не плохой. человек. Это не его вина.
— Когда на это вообще смотрели? — он погрозил ей вилкой. — Если у тебе есть способности избавиться от него и от своего затруднительного положения, используй их. Прокляни его всем, чем сможешь. Потребуй, чтобы сами Туата Де Дананн пришли и разорвали его на части, если тебе нужно. Съешь, — он вдавил кусочек картофеля в тушеное мясо, — или будь съеденным.