Мгновение спустя его язык был у нее во рту, требовательный и неудержимый. Это был Кровавый Принц, которого она ожидала. Его острые клыки, оставляющие синяки, прикусили ее нижнюю губу.
К ее крайнему шоку, к ее крайнему удивлению, к ее крайнему стыду… она целовала его в ответ.
Коготь на ее колене напрягся, когда он играл ее телом, как инструментом. Он был ловок и уверен, несмотря на то что был дик и взвинчен. Его пальцы так и не вошли в нее. Это не капитуляция. Конечно, нет.
Это было удовольствие.
И, о, какое это было удовольствие.
Когда ее накрыло раскаленное добела освобождение, он оторвался от их поцелуя, как будто хотел посмотреть, как она выгибается дугой. Ее рука искала ту, что терзала ее грудь. Она сорвала его ладонь со своего тела и переплела свои пальцы с его, крепко сжимая его руку в своей. Другая ее рука обвилась вокруг его шеи.
Она выкрикнула его имя.
То, что она получила, было приказом, которому она не знала, как сопротивляться.
— Еще раз, — прорычал он ей на ухо.
И она это сделала. Экстаз заменил все, что она знала — боль, страх, неуверенность, стыд. Все это было отброшено набегающим приливом.
И еще раз.
И еще раз.
И еще раз.
Пока тьма наконец не поглотила ее.
***
Он уложил ее на спальный мешок поверх мягкой травы. Он знал, как люди ненавидят спать на сырой земле. Он поцеловал ее в неподвижные губы и позволил себе еще раз прижать руку к мягкой, нежной плоти ее тела.
Эбигейл, Эбигейл, Эбигейл.
Что же мне с тобой делать?
Он лег рядом с ней, повернувшись на бок, и уткнулся носом в ее волосы. Он раздел ее и вместо этого одел в одежду, которая не промокла насквозь. Сам переоделся. Не было причин мочить бедную девочку, пока она спит.
На ее горле была темная иссиня-черная отметина в форме его зубов. Его укус стер рану, нанесенную ей На'леном. Хорошо. Она моя. Моя!
Потребность болезненно ревела в нем, но он подавил ее. Нет. Он не стал бы опустошать ее. Он не станет преследовать ее этой ночью, как бы сильно ему этого ни хотелось. И, о, как болезненно пульсировал орган в его штанах, и умолял найти пристанище глубоко внутри ее пышной, теплой, влажной плоти.
Она умоляла его. Умоляла. Она выкрикивала его имя в минуты высвобождения и шептала его в постыдной нужде. И как он исполнил ее желание. Снова, и снова, и снова он подпитывал яд, который тек по ее венам, пока это не стало для нее невыносимым.
И она искала его руку, чтобы взяться за нее так же, как он.
Глупая, неразумная, дурная, наивная, ребячливая, драгоценная, восхитительная, чудесная маленькая ведьмочка.
Его маленькая ведьма.
В скором будущем его королева.
Он поцеловал ее в щеку, положил ее голову на сгиб своей руки и с благоговением наблюдал, как она что-то пробормотала и прижалась еще ближе.
Его потребности могли подождать.
Было болезненно-удовлетворительно отказывать зверю в том, чтобы его насытили.
Особенно когда он знал, что лакомство придет достаточно скоро.
Он был уверен, что она придет в ярость, когда проснется. Когда яд, наконец, перестанет действовать, и она снова будет полностью принадлежать себе, она будет презирать его за то, что он сделал. Но все было в порядке. Сейчас она была его. Сейчас она принадлежала ему. И «сейчас» его устраивало.
Он поцеловал ее в макушку и накрыл их обоих крылом, чтобы согреть.
Маленькая ведьмочка.
Драгоценная маленькая ведьмочка.
18
Эбигейл села.
Точнее, попыталась.
Что-то лежало на ней, теплое и мягкое. И движущееся. Она метнулась в сторону, пихнула то, что это было, и откатилась от… от чего бы это ни было. Она запуталась в ткани и в итоге сделала только хуже в попытках освободиться.
Кто-то засмеялся. Смех был глубоким, темным и звучным.
Это мгновенно заставило ее щеки почувствовать, как будто они загорелись. Сев, она откинула волосы с лица и обнаружила, что сидит в траве у пруда.
Пруд, который она узнала.
Она застонала в смятении.
Валрой, лежавший на спальном мешке на траве, засмеялся громче, обнажив свои острые клыки.
— Я так и знал! О, как прекрасно.
Ее рука метнулась к горлу, и она поморщилась от боли. Там была большая гематома, но…раны не было. У нее должны были быть порезы в том месте, где он вонзил свои зубы в ее шею, но она ничего не почувствовала. Магия, предположила она.
— Я же говорил тебе, ты будешь жить, — он потянулся, как большая кошка, подняв руки над головой. Он положил руки под голову и еще раз улыбнулся ей, точь-в-точь как кот, который был слишком доволен собой. — Неужели ты мне не поверила?