— Нет.
— Я пощажу твои ноющие ноги, если ты пощадишь мои ноющий…
— Нет! — Настала ее очередь прервать его. Она не знала, может ли ее лицо гореть сильнее. — Я буду в порядке! — Она повернулась и ушла под звук его смеха.
Это был жестокий трюк, но он был так очень нетерпелив. И что толку в том, чтобы управлять фазами луны, если он не использует это время от времени? Это было так восхитительно, изменить игру на ней. Каждый раз, когда он выдергивал коврик у нее из-под ног и заставлял ее шататься, то, как она с таким негодованием пламенем сдерживала себя, вызывало у него улыбку.
И это заставило его хотеть ее еще больше.
Кроме того, держать ее в неведении было ключом к его плану. Пусть лань поверит, что ее вот-вот загонят в угол, вызовет у нее панику, и она устанет быстрее.
Особенно лань, которая хотела пощупать зубы волка. Желание было взаимным. Она хотела его очень, очень сильно. В этом Валрой никогда не был так уверен. Но ее разум боролся с желанием ее тела. Он мог вести это дело, но тогда, когда поле битвы будет очищено, останутся только проигравшие. Ни один из них в конце концов не выиграл бы войну, если бы не дождался, пока олень устанет и подчинится неизбежному концу.
Но он был нетерпелив. И судя по звездам, он был в нужде. Он лежал на подушках, которые пахли ею, и провел рукой по своему обнаженному телу — он предпочитал спать голым. Однако он знал, что она будет в ужасе, проснувшись с ним голой.
Лучше оставить немного тайны для брачной ночи.
Она станет его королевой.
Она бы сдалась.
Ей пришлось.
— Я могу сойти с ума, если она этого не сделает.
27
Анфар прошелся по тронному залу. Туда-сюда, туда-сюда, не заботясь о водном следе, который он оставил за собой. Он кипел от гнева.
Он тоже был в ужасе.
— Прости мое опоздание, друг. — Появился Валрой, шагнув из тени у серебряного костяного трона и расправив крылья. Он провел пальцами по поверхности стула, ухмыляясь в какой-то тайной забаве. — Я был занят.
— Играя со смертной.
— Играю сам с собой, если хочешь знать. — Он рассмеялся, глядя на закатившие глаза Анфара. — О, давай, сейчас. Это было забавно, и ты это знаешь.
— Асташа — твой пленник.
— Она пыталась убить мою будущую королеву. да. — она моя пленница. Она должна быть рада, что жива. Что с того, Анфар? — Валрой сложил крылья вокруг себя, как плащ, и прислонился к трону. Ему не разрешалось в нем сидеть… пока.
Звезды помогают нам в тот день, когда это делает он.
И это было преступление, которое совершила Асташа — открыто устроить мятеж и бунт, о котором все шептались и устраивали тайно. Даже если это не было таким уж секретом. Анфар сжал кулак, а затем разжал его.
— Отпусти ее. Даруй ей помилование.
Валрой рассмеялся.
— Почему? Она была занозой в моем боку на протяжении веков. Все, что ты делаешь, это жалуешься на то, какая она вероломная квим. Я думал, ты будешь счастлив увидеть ее мертвой. — Когда принц наконец повернулся, чтобы посмотреть на него, он нахмурился. — Ты в порядке, морское чудовище?
Анфар закрыл глаза.
— Сохрани ей жизнь. — Пораженный, он опустил голову. Он не мог смотреть на принца, пока тот так унижал себя. — Если тебе дорога наша дружба, пощади ее жизнь. Помолчав, он забил гвоздь в свой гроб. — Пожалуйста.
Тишина. Когда он, наконец, осмелился взглянуть на принца, Валрой сидел на лестнице, ведущей к посеребрённому трону. Его голова покоилась на руке. Впервые за несколько столетий повелитель фей выглядел… измученным.
Анфар не знал, что сказать.
И долгое время казалось, что Валрой тоже не знает. Наконец он выдохнул и заговорил, не поднимая головы.
— Мы друзья?
Страх пополз по спине Анфара. Неужели теперь и его следует считать предателем? Участие в каком-то глупом замысле Асташи?
— Да?» — Он не мог не сдержать нерешительность в своем голосе.
— Тогда почему ты хранишь от меня секреты? — Светящиеся голубые глаза наконец встретились с его, и теперь они потемнели от гнева. — Почему ты скрываешь от меня такие истины?
Анфар пошевелился.
— Я никогда этого не делал. Я говорил тебе с того момента, как мы с тобой встретились, что не хотел, чтобы ты занял трон.