— Мистер Марри и джентльмен, — многозначительно пояснила Роза. — На глазу у него черная повязка, мисс. А уж какой красавчик! Уж не тот ли это самый поэт?
Судя по описаниям, Роза была недалека от истины, и Пруденс почувствовала, как у нее затряслись поджилки. Он пришел лично поблагодарить ее за книгу!
Увы, Пруденс льстила себе. Приход поэта (а с Марри действительно явился Даммлер) объяснялся гораздо прозаичнее. Он наткнулся на издателя в центре города, хотел поболтать с ним, а когда Марри сказал, что ему надо на минутку забежать к мисс Маллоу, увязался за ним. Даммлер даже не понял, о ком идет речь, пока Марри не объяснил. Но Даммлер был человек воспитанный, и, когда Пруденс на подгибающихся коленях вышла к гостям в гостиную, он мило заговорил с ней и поблагодарил за подаренные книги. Пруденс была очарована его величием. Разумеется, и намека не последовало на предмет того, как он обошелся с ее подарком. Она вообще почти не произнесла ни слова, решив про себя, что он сочтет ее глупышкой.
Мистер Марри дал ей подписать кое-какие бумаги, что она и сделала, почти не видя собственной подписи, не говоря уже о подписываемом тексте.
— Мисс Маллоу человек доверчивый, Джон, — пошутил Даммлер, видя, как она не глядя подписывает документ, на что Марри тоже произнес что-то шутливое; однако она оба замечания оставила без ответа, поскольку просто их не услышала.
Одна мысль не давала ей покоя. Она не похвалила Даммлера. И попыталась исправить положение.
— Я прочла все ваши поэмы от корки до корки, — с трудом выдавила Пруденс. — И они мне страшно понравились.
— Благодарю, мэм, — отозвался Даммлер, а так как за этим ничего не последовало, из чистой вежливости вставил: — Я тоже прочитал вашу книгу, и она мне очень понравилась. Мы, писатели, должны горой стоять друг за друга и хвалить друг друга, правда ведь?
— Разумеется, — согласилась она, а про себя подумала, что он говорит неправду. Но как красиво ее говорит!
Пруденс понимала, что этот визит — прекрасный шанс произвести на него хорошее впечатление, а она его упускает. Но как ни пыталась, ей не удалось выдавить из себя что-нибудь приличествующее обстоятельствам. Уж если не везет, так не везет.
Услышав от служанки, кто к ним нагрянул, в салон, запыхавшись, вбежал дядюшка Кларенс. В руке у него была белая тряпка, которой он стирал краску с рук.
— Лорд Даммлер, какая честь! — дрожащим от восторга голосом пропел он, не дожидаясь, когда их представят друг другу. — Племянница столько о вас говорила. — Он схватил Даммлера за руку и горячо ее пожал.
— Это мой дядя, мистер Элмтри, — в отчаянии проговорила Пруденс, и это были ее последние слова, потому что больше она не смогла вставить ни полслова до самого ухода гостей.
Дядюшка до небес превозносил творения Даммлера, которых не читал. Шекспир, Милтон — что все они по сравнению с ним? С лорда Даммлера он перескочил на произведения племянницы. Их он тоже не читал, но назвал единственными произведениями, которые могут стоять рядом с гением Даммлера.
— Я скуп на похвалы, — добавил он с серьезным видом. — Вообще-то я о книгах редко отзываюсь. Да и читаю в год по чайной ложке. Но такие книги, как те, что пишете вы оба, эти книги читать — одно удовольствие. Да, да, «Песни с чужбины» я прочту от корки до корки. Перечитаю, я хотел сказать, — поспешно поправился он, заметив, как у лорда Даммлера отвисла челюсть.
Поэт легким кивком дал понять Марри, что им пора откланяться. Пруденс от всего происходящего готова была сквозь землю провалиться и потому даже не попыталась удержать их.
— А стаканчик вина? — бодро воскликнул дядюшка Кларенс. — Окажите мне честь, выпейте стаканчик вина перед уходом. — Не оставляя пути к отступлению, он дернул сонетку и велел служанке принести вина.
Воспользовавшись моментом, Кларенс сел на своего любимого конька.
— Вы интересуетесь искусством, ваше сиятельство? — обратился он к Даммлеру.
— Очень даже, — живо отозвался тот, надеясь, что если в литературе дядюшка Кларенс оказался профаном, то, может, в изящных искусствах разбирается и им будет о чем поговорить. — Я видел прекрасные вещи в Греции.
— Ах, эта Греция, она вся набита мраморными обломками! — бросил Кларенс, одним словом перечеркивая все классическое наследие.
Даммлер пристально посмотрел на него, и на лице у него появилась улыбка.
— Вы полагаете? — переспросил он своим певучим голосом.
— Битый мрамор, и только. Сами, наверное, видели эту каменоломню, что умудрился вывезти лорд Элгин. Курам на смех. Этот человек, должно быть, немного повредился в уме от старости. Я не об этом. Когда я говорю об искусстве, первым делом я имею в виду живопись.