Заметив ее взгляд, Пруденс тоже недоуменно посмотрела на Даммлера. При первой же возможности она ему сказала:
— Надо было предупредить меня, что это траурный прием, я надела бы все черное, как все. Я чувствую себя здесь белой вороной.
— Моя кузина, конечно, человек старомодный, но даже она едва ли ожидала, чтобы на такое «столпотворение» молодая женщина явилась вся в черном.
— Скорее кладбище столпов, — ввернула Пруденс, оглядывая зал, где все сидели словно воды в рот набрав. Никто не играл в карты, не танцевал.
— Вы выглядите очаровательно, Пруденс. — Даммлер одобрительно осмотрел ее наряд.
— О, благодарю. Здесь, в Бате, мои плечи пользуются особым вниманием, хотя я предпочла бы накинуть шаль, желательно черную.
Даммлер постарался не показать виду, что задет за живое.
— И кто конкретно в Бате проявляет к вам особое внимание?
— Джентльмены, — как ни в чем не бывало сообщила она. — Что-то не припомню комплиментов от дам.
— По всей видимости, дамы, одевающиеся нескромно, сами напрашиваются на подобные дерзости, — уже едва сдерживаясь, заметил он.
Пруденс опешила. Ее платье было очень красивое и вовсе не нескромное.
— Вам не угодишь, милорд, — проговорила она, когда к ней вернулся дар речи. — Сначала вы укоряли меня за то, что я ношу бабушкины наряды, теперь недовольны этим платьем. Вот уж не ожидала.
— Я недоволен, что некоторые джентльмены позволяют себе такие дерзости и что вы их поощряете.
— Никаких дерзостей в мой адрес я не поощряю, — с негодованием произнесла Пруденс и отошла в сторону.
К ней тут же подошел Спрингер, и Даммлер услышал, как он ей сказал:
— Вы потрясающе выглядите, мисс Маллоу. У вас такое чудное платье.
И этого было достаточно, чтобы он разозлился. Даммлер поспешил за ними и после сложных маневров вокруг двух стульев оказался рядом с Пруденс.
— Простите меня за глупые слова, — произнес он с виноватым видом. — У меня совсем нервы расшалились.
— И не мудрено, — заметила она, — если вы так проводите время. — Пруденс оглядела чопорное сборище, именуемое вечеринкой, и вдруг рассмеялась при мысли о том, как нелепо пребывание здесь Даммлера. — Можно говорить вслух или лучше перейти на шепот? — спросила она.
— Говорить можете, смеяться нет — только улыбаться.
— Какая жалость, что дядюшка Кларенс не захватил с собой краски и кисти. Это же такой паноптикум! Лучших моделей не найти. Ни один мускул на лице не дрогнет.
— Может, это и не очень веселая вечеринка, но зато весьма респектабельная, — заметил он.
— Разве одно обязательно исключает другое?
— Боюсь, в доме моей кузины это так. Давайте потанцуем.
— Давайте, если это дает возможность сбежать с этих поминок. Но не можем же мы сбежать вдвоем. Надо спросить разрешение и пригласить других.
— Сейчас спрошу у графини.
Графиня милостиво объявила начало танцев для молодежи, и Пруденс отправилась с Даммлером в самый крошечный зальчик, в котором ей когда-либо приходилось танцевать. Даммлер взял ее под руку, бросив ревнивый взгляд на Спрингера, следовавшего по пятам.
— Если сюда набьется больше шести пар, — заметила Пруденс, — танцы превратятся в нечто неприличное.
— Лично я на это надеюсь, — сорвалось у Даммлера.
— Длительное воздержание ударило вам в голову. К концу вечера вы начнете щипать своих вдовствующих старушек и запускать пальцы за корсеты.
Для Даммлера это было уж слишком. Сегодня он старался, чтобы таких легкомысленных разговоров не было. Зная за собой склонность к подобной фривольности, Даммлер боялся, что поддастся заданному Пруденс тону, потому сухо возразил:
— Надеюсь, этого не будет. Мы должны открыть бал.