- Вы француз. Вы что-нибудь понимаете из того, что он говорит? - обратился он к Жану.
Тот, вздохнув, попытался прислушаться.
- Что-то там про кресты...ии...про своих предков...ла-ла-ла...гореть в Аду...о, еще слышу что-то про ребенка!
- Про какого ребенка?
- Вероятно, про того, что цепляется за юбку своей матери, или...о, или про второго!
Лорд Гринт, разозленный сочувственным, и вместе с тем безразличным выражением лица, появившимся у священника в ответ на случившийся пред ним приступ отчаянья, вздрогнул.
- Какого второго ребенка? - переспросил он со все нарастающим предчувствием.
- Ну, вам ведь было интересно, что такое женщина держит в руках, - пояснил Жан. - На мгновение, пока вы отвлеклись на остальных, она все-таки пошевелилась, и...я готов поклясться, что у нее на руках ребенок.
- А?
- Спящий младенец, милорд. Завернутый матерью в шаль, чтобы его согреть...что с вами? Вам дурно??
- Вы его видели?
- ...
- ...
- Кого?
- Ребенка, Жан!
Испуганный вскриком товарища, Жан невольно вздрогнул и втянул голову в плечи - но нет, для остальных участников сцены их присутствие все еще оставалось незамеченным.
- Не совсем. Но женщина посмотрела вниз и начала двигать руками - вот так! - немного выдохнув, Морель изобразил плавные жесты, словно пытался убаюкать кого-то неосязаемого, - так что я рискнул предположить...
Лорд Гринт невольно схватился за горло. В глазах у него потемнело.
- Почему он завернут с головой? - прошептал он.
- Что? Вы так тихо говорите, что ничего не...
- Почему. С головой. Мать укутана так, что там нет даже щели.
- Эм....очевидно, чтобы малыш не замерз?
- Но шаль ведь очень плотная...
- А на улице ведь октябрь...друг мой, что-то я вас не понимаю.
Лицо юного шпиона по своему оттенку опасно приблизилось к серому.
- Я...я надеюсь, что вы правы, а я ошибся...
- Вот что, - проговорил Жан, лицо которого тотчас приобрело не менее серьезное выражение лица, чем у его товарища. - Что-то мне не нравится ваше состояние, друг мой. Вам бы спешиться...только осторожно. Пожалуй, я попробую с этим помочь. Только дышите, размеренно и спокойно. Хорошо?...У вас при себе имеются нюхательные соли? Секунду, я сейчас спрыгну и подойду к вам. Не двигайтесь.
Но не успела нога дворянина коснуться земли, как к самому активному участнику происходящего, вернулся, наконец, полноценный дар речи.
- Каждый воскресный день ходил! Приносил подаяния! - закричал селянин, с силой пнув нижнюю ступень. - Отец мой до этого ходил, и мать ходила, сестра! Шурин, и жена евоная! Что их теперь, всех прочь из земли дать? Все были честными, Бога боялись, Лукавого гнали - и все равно во грехе жили? А эти ваши, попы Римские, иезуиты ряженные - они, что ли, святые, что ли? Убийцы всякие, воры, которые латыни учены - они что, лучше нас, что ли? Сто лет, двести лет земля была святая, и лежали в ней христиане, добрые христиане...а теперь что - все прокляты? И дочь моя проклята? И я, жена моя, сын мой, Тибор - все пойдем к дьяволу? Взгляните....взгляните же! Мари, поди сюда!
Жена словно и не слышала его. Мужчина подбежал к ней, на какое-то мгновение нежно обхватил ладонями ее лицо, после чего, под вопли своего старшего ребенка забрал что-то из-под шали и понес к церкви.
- Вот - взгляните же! Посмотрите на нее! Где здесь грех? Где?!
- Я же говорил вам - там младенец, - умиротворяюще проговорил Жан. - Ну...почти. Девочка немного постарше, мирно спит на руках у матери. Все хорошо. Главное - не принимайте это близко к сердцу, что бы там ни происходило. Посмотрите-ка лучше на меня. У вас голова не кружится?
Лорд Гринт медленно разжал пальцы, успевшие до боли вцепиться в горло, и также медленно закрыл ладонью рот.
- Жан...
- Так, я уже здесь. Обопритесь на плечо и попробуйте аккуратно...
- Жан, этот ребенок...
- Что?
- Она не спит.
Глава 29. Обещания забываются, долг остается
Когда Элиот Гринт ещё пребывал в прекрасном возрасте, в котором будущему джентльмену полагается зазубривать латынь, засыпая в обнимку с внушительным фолиантом Цицерона, его наставник, в попытке застрашать упрямого и не вполне набожного питомца, рассказал ему о безумии, охватившем около века тому назад один из немецких городов.
Тривиальным весенним утром, не предвещавшим ничего дурного, одна женщина вышла из своего дома и вместо того, чтобы присоединиться к суетливой пляске городских будней, в буквальном смысле этого слова пустилась в пляс - аккурат посреди городской площади. Местное сообщество, как и полагается при подобных казусах, безотлагательно начертало ее имя в зознаме сумасшедших; не смутило их даже то, что женщина пыталась, насколько ей позволяла непрерывная скачка от лавки до лавки, намекнуть, что происходящее не является актом её доброй воли. В конце концов, кому есть дело, что там лепечет с придыханием очередная блаженная, с задорной улыбкой гарцующая меж прохожих - ведь это, что ни на есть, настоящая потеха, даже получше захудалого ярмарочного театра.