Наконец, когда воздух из его легких окончательно и бесповоротно выдавили, а лишенные циркуляции крови конечности перестали подавать признаки жизни, лорда с размаху прислонили к стволу большого дуба. Жан, дрожащий с головы до пят, почти что навалился на него, уперевшись ладонями по обе стороны от его головы и безвольно повесив свою. Их разделяло расстояние разве что в половину дюйма, и юноша, пойманный в своеобразные тиски, мог отчетливо слышать нестройное дыхание своего друга. Лица, правда, он при этом не видел - его взору представал лишь кучерявый затылок.
Новое положение вещей и возможность дышать весьма располагали к тому, чтобы обдумать происходящее. Наибольшая часть разума лорда Гринта полыхала от возмущения, источая искреннюю убежденность, что подобный нонсенс не имеет права - ни божественного, ни людского, - совершаться именно сейчас. Только не тогда, когда там, на холме, имеет место акт невиданного святотатства и жестокости, который необходимо немедленно пресечь. Следовало, собственно говоря, незамедлительно выпутаться из этой буффонады и поспешить обратно, где уже со всей решимостью вмешаться.
Другая, более приземленная часть сознания лорда подсказывала ему, что с Морелем также происходит нечто странное, и следовало, хотя бы из дружеского участия, осведомиться, какой дьявол в него вселился. Но задача эта была отнюдь не из простых: подобное состояние Жана весьма опасно граничило с невменяемостью и, так сказать, действием на опережение здравого смысла. Не хватало еще, чтобы Морель под действием своей блажи взвалил лорда на плечи и понес в Париж в качестве охотничьего трофея.
- Итак...если мне будет позволено... - прохрипел юноша спустя некоторое время меланхоличного наблюдения за прыжками воробьев по веткам, - я бы хотел осведомиться...насчет...лошадей.
Жан поднял на него пристальный, удивленный взгляд.
- А?
- Если мои слова требуют пояснений, - продолжил лорд, возвращая Морелю этот взгляд, - то я про тех лошадей, одну из которых вы благополучно оставили у церкви, а вторую - а полпути в чащу. Знаете, те, на которых мы прибыли...наши лошади.
- Лошади? - отстраненно откликнулся Жан, хлопая ресницами. Все признаки указывали на то, что променад в обнимку с другом являлся, до некоторой степени, неожиданным явлением и для него самого.
- Именно, Жан. Те самые, которых я бы очень хотел увидеть снова. В ближайшем будущем. Если вы только не планируете потратить на обратный путь в город целую ночь.
Жан де Морель медленно отстранился от дерева. Все еще не отрывая от лорда пристального взгляда, он с кривой усмешкой в уголках подрагивающих губ провел ладонью по кудрям, вздохнул и вдруг залился прерывистым смехом, к немому удивлению своего спутника.
- Слава Богу, к вам вернулся здравый смысл! - воскликнул дворянин, прижимая руку к сердцу. - Я уж побоялся, что мне придется думать самому, да еще за двоих. Бог мне свидетель, это была бы катастрофа!
А тем временем покалывание в подушечках пальцев возвестило лорду о том, что к рукам возвращается утраченная стараниями Жана чувствительность.
- Честно говоря, я до сих пор пребываю в некоей прострации, - проговорил юноша, потирая ладони, чтобы ускорить кровоток.
- А я-то в какой прострации! - поддержал Морель с истеричным смешком, от души хлопнув себя по лбу. - Вы бы видели...вы бы знали, как усиленно я ДУМАЛ, пока тащил вас сюда!
- И о чем же вы думали? - юноша очень надеялся, что вопрос прозвучал без очевидной издевки. Но Жан ее, в любом случае, не заметил.
- Честно? Сперва о том, что надо что-нибудь очень быстро и ловко сделать...а потом, как начал, о том, что надо как-то поприличнее закончить: отступить-то уже никак!
- У вас эта стратегия входит в привычку, - не удержался лорд, вновь вспоминая их знакомство.
Жан только фыркнул.
- Да, пожалуй...но вернемся к вопросу. Наши лошади! Мне следует их забрать, пока они не решили продолжить странствие без своих всадников, не так ли? - утерев пот с лица, Морель пару раз стрельнул глазами в сторону пригорка, но в какой- то момент, словно не в силах удержаться от порыва, снова вперился в лорда взглядом.
- Но должен признаться вам, дражайший...вы чертовски меня напугали! - вдруг вырвалось у него, и юноша ошарашенно заморгал.
- Я? - только и сумел выдавить из себя он, но это было крайне выразительное "я".