Добравшись до вестибюля, она осторожно поставила ведра возле маленькой ниши, в которой скрывался единственный выход из Обители. Сестры, направляясь в Зал собраний, уйдут в другую сторону. И там запрутся самое малое на два часа за своими Безмолвными Размышлениями. А если кто из них и забредет в этот конец убежища, то увидит ведра и решит, что Алуэтт где-то неподалеку моет полы.
Она их и вымоет, разумеется, но только потом. Обязательно как следует все отскребет.
Только сперва проверит, работает ли трансмиттер.
Алуэтт нырнула под арку. Почти все комнаты Обители были маленькими и темными, а потолки можно было достать рукой. Но самым тесным и обветшалым был вестибюль. В нем едва хватало места, чтобы открыть внутрь тяжелую дверь из пермастали. Через эту дверь Алуэтт прошла лишь один раз в жизни: когда в четыре года вместе с отцом появилась здесь, в тайном убежище под землей. После того как ее мать умерла от тяжелой болезни, отец пришел просить сестер о помощи, потому что не мог же он совсем один растить малышку. Едва Алуэтт оказалась внутри, как дверь с лязгом захлопнулась, запечатав их внутри на целых двенадцать лет. Она не помнила ни тот день, ни того, как они жили, прежде чем очутились тут. Порог Обители переступали только сестра Жаке и сестра Лорель, доставлявшие с Зыбуна припасы на неделю: лишь эти две женщины открывали дверь и поднимались вверх по лестнице, ведущей в большой мир наверху.
Но сейчас Алуэтт думала не о двери. Она встала перед крошечным экранчиком, встроенным в стену. Сегодня камера наблюдения транслировала темное изображение: опять случилась протечка. Капли одна за другой стекали прямо на наружную микрокамеру. Малюсенькое устройство, наблюдавшее за входом в Обитель, было скрыто в машинном зале одного из старых транспортных кораблей Валлонэ.
Монитор не давал почти никакого представления о мире наверху. Зернистое черно-белое изображение захватывало только стены из пермастали, несколько ржавых механизмов и большую лужу, вечно маячившую посредине. Но Алуэтт хватало и того. Она с малолетства любила пробраться в вестибюль и любоваться этим видом. Крошечным ломтиком неизвестного ей мира. Это было все равно что подглядывать в замочную скважину. Обзор был невелик, но открывал бесконечные возможности.
Взгляд Алуэтт скользнул по панели управления под монитором. Убедившись, что коридор пуст, она провела пальцами по кромке, нашла паз, куда как раз умещался ее ноготь. Пластиковая крышка легко отскочила.
Алуэтт знала, что сестры не одобрили бы ее поступок. Даже сестра Жаке, учившая девочку всегда и во всем сомневаться.
Весь смысл убежища заключался в его оторванности от внешнего мира. Сестры хранили книги Первого Мира и вели «Хроники». Целью их святого труда было не только составление летописи Латерры, но и охрана библиотеки, спасенной со старой гибнущей планеты и контрабандой доставленной сюда, в систему Дивэ. Еще с 362 года о. п. д. – от Последних Дней, – когда строилась Обитель, хранили сестры эти сокровища. Они дорожили, как здесь говорили, «духовной жизнью» и потому сторонились верхнего мира, жестокого и опасного. Те, кто жил вне убежища, ценили другое. Верхнему миру не было дела до книг, там раздумья в тишине и уединении были не в чести. Там и письменную-то речь давно забыли.
Министерство, если бы обнаружило Обитель, наверняка уничтожило бы книги и «Хроники». И все, чего добились сестры за сто сорок три года, пошло бы прахом.
– Мы – защитники знания и хранители истории, – сказала однажды принципаль Франсин на уроке истории, когда Алуэтт читала том «Хроник». – Летопись мира и происходящих в нем событий – благословенная и жизненно важная миссия. – И она погрозила ученице вечным пером. – А единственный долговечный и надежный способ – делать работу вручную. Вот почему мы должны всячески хранить и лелеять письменность. Не будем забывать об ошибках предков.
У Алуэтт, сколько она себя помнила, было одно-единственное желание: стать сестрой Алуэтт, то есть официальным, полезным членом Обители. Получить право каждый день посещать Зал собраний и участвовать в ритуале Безмолвного Размышления. Хранить и дополнять «Хроники». Не только стирать пыль с бесценных книг библиотеки, но и положить всю свою жизнь на их защиту.
Ей по-прежнему всего этого хотелось. Правда, очень хотелось. Просто она никак не могла понять, почему нельзя жить духовной жизнью и повидать верхний мир.