— Кл-е-е-е-р!!! Доченька-а-а!! Клер!!. — и, отдышавшись, подождав, пока горло передохнет от громкого ора, повторила: — Кл-е-е-ер!! Милая!!! Дочурка!!. Где же ты??.
Но все, что ответило на пылкий зов, — шквалистый ветер, внезапно ударивший в лицо, словно веля замолчать. Потом он же понесся вниз, в низину, к самому пруду, яростно проскакал над оледенелыми прошлогодними стеблями камышей и рассосался, будто бы его не существовало и вовсе.
— Что же ты молчишь, девочка моя?.. — держась за сердце, готовое вот-вот выскочить наружу, обреченно прошептала Джин. — Почему не отвечаешь?.. Я же до смерти боюсь за тебя…
Хотела попробовать вновь окликнуть Клер, допуская вероятность, что та просто-напросто ослышалась, приняв родной голос матери за проделки своенравного ветра, но все же решила повременить с этим и действовать иначе. Осмотревшись вокруг еще раз, она спрыгнула со склона и почти сразу натолкнулась на продолговатые рваные полосы на снегу, отчасти присыпанные снежком.
«С горки каталась», — почему-то сразу возникла такая мысль.
Благополучно съехав вниз — в самый последний момент не заприметила коварный корень, выглядывающий за снежной кочкой, споткнулась и шмякнулась лицом об оледенелую землю, чуть прикрытую пеплом. А когда поднялась — обнаружила вблизи камышей примятый снег и совсем свежие следы, обрывающиеся у самих зарослей.
— Вот где ты! — обрадовалась Джин и опять стала окликать дочь: — Клер!.. Скажи мне, где ты!..
На удивление, Клер отозвалась быстро, точно только и ждала того момента, когда мать спустится с оврага:
— Мамочка, я здесь, на пруду! Здесь лед крепкий и скользкий — можно кататься! — И тут резко замолчала, притихла, будто испугалась, что мама начнет ругаться.
— Оставайся там, маленькая! — как можно спокойней попросила Джин, всеми силами стараясь скрыть запредельное волнение. Однако трясущийся, неуверенный голос предательски выдавал, слова получались очень фальшивыми, неумелыми. — Никуда не уходи!
Клер больше не ответила, а мать, не медля, нырнула в гущину камыша.
Очутившись на пруду, покрытом изумрудно-зеленым льдом, — почти сразу заметила дочку. Клер сидела на коленках у правого края, играла с ржавой консервной банкой и что-то себе рассказывала, пока не замечая присутствия матери. Несмотря на то, что ей никто не разрешал уходить гулять дальше дома, оделась она тепло, но совершенно забыла о шапочке, и теперь черноватые волосики буквально поседели от налипшего тлена.
— Ах, вот ты где!.. — не сдерживая радости, чуть ли не крича воскликнула Джин и, чтобы не упасть, осторожно зашаркала к дочери. Увидев мать, Клер подняла блестящие глазки, отражающие, как зеркало, алое небо, и спрятала за спиной свою игрушку, словно заранее знала: мама все отберет. Не заостряя на этом внимания, та продолжила чуть строже: — Зачем же ты сюда пришла? Разве я разрешала тебе уходить гулять без спроса?..
Дочурка в ответ виновато наклонила голову, помотала, подергала ножкой.
— Прости, мам, — негромко извинилась она, по-прежнему не расставаясь с банкой, — мне так хотелось на прудик сходить, а я знала, что ты не отпустишь…
Оправдания Клер ранили сердце Джин, принудили сжалиться, подобреть. Уже не желая ни порицать ее, ни ругать — мягко попросила:
— Выкинь хотя бы эту грязь, малышка, прошу тебя, не прячь от меня, — и, склонившись над дочуркой, отряхнула голову от золы, — не дай бог, еще порежешься.
— Ну ладно… — согласилась Клер и, вскинув на мать грустные, обиженные глазки, неохотно выкинула жестянку. Та стукнулась об лед, отскочила куда-то в заросли.
Поставив Клер на ножки, Джин поправила ей курточку, смахнула со спины и штанишек снег, пепел и заговорила:
— Перепугала же ты меня, маленькая… Думала, с ума сойду! Возвратилась — а тебя нет! Надо же так было мать довести!..
Клер слушала молча, только застенчиво мяла в маленькой ладошке пальчики и сгребала сапожками шлак. Затем пообещала:
— Я так больше не буду, мам! Честно-честно!
— Ну, смотри мне! — тактичным назидательным тоном предостерегла Джин. — Чтобы такого больше не было, хорошо?
— Хорошо, мамуль!
И прижалась к ногам, раскаиваясь. Мать приобняла ее, сказала:
— Давай-ка возвращаться домой. Скоро папа уже вернется, а нас с тобой нет, будет волноваться, искать…
В этот момент в камышах впереди послышалась какая-то возня, шорох, хруст ломающихся стеблей, потом глухой сдавленный рык, и из них, оскалившись, неторопливо вышел крупного размера высохший потрошитель, слегка подрагивая плешивыми надкусанными ушами и роняя на лед мутные слюни. Шерсть практически вся выпала, оголив потемневшую, усыпанную чудовищными ожогами кожу, по бокам проглядывались желтые ребра, кривые лапы дрожали от холода, сломанный хвост не шевелился, а налитые кровью глаза безотрывно смотрели на людей, будто бы раскрасневшиеся угли. Проделав несколько нерешительных шагов, попутно обнюхивая пепел, волк остановился и, выпустив длинные клыки, сгорбился, уже нацеливаясь на горло ребенка.