Однажды утром я услышала нежный голос аммы.
– Мукта, Мукта, иди сюда, доченька! – звала она меня.
Она сидела возле очага, а за ее спиной кипел котел с рисом. Натянуто улыбнувшись, амма похлопала по полу рядом. Я присела возле нее, стараясь не шелохнуться, страшась, что малейшее мое движение все испортит. Амма обхватила мое лицо ладонями.
– Я обдумала все, что произошло в тот день, – сказала она. – Я позвоню твоему отцу. Мне неизвестно, где именно в Бомбее он живет, но в деревне осталась его мать – твоя бабушка, – и она обещала дать мне его номер. А потом мы с тобой поедем туда и поговорим с ним. Твой отец не похож на других мужчин. Он всегда помогает тем, кто нуждается в помощи. Уверена – он поймет, как сильно я мечтаю уберечь тебя от такой жизни. Я хочу, чтобы твоя жизнь сложилась иначе. Лучше. – Она печально посмотрела на меня и отвела взгляд.
Я ошарашенно кивнула. Мне и в голову не приходило, что мать моего отца жила в нашей деревне и что амма общалась с ней. Но расспрашивать вновь я не решилась.
– Я тогда не смогла защитить тебя, – прошептала амма, погладив меня по голове.
Я взглянула на нее, чувствуя, как разрывается мое сердце. Из глаз у меня брызнули слезы. Амма обняла меня, а я прижалась к ней. Не помню, сколько мы просидели там, возле очага, сжимая друг друга в объятиях, согреваясь теплом кипящего позади нас котла. Сквозь слезы я видела языки пламени в очаге – они взметались вверх и вновь опадали, предсказывая, что моя жизнь вот-вот изменится.
Глава 3
Тара
Проснувшись тем утром, я сперва растерялась. Несколько секунд смотрела в потолок, разглядывая пыльные лопасти вентилятора и вслушиваясь в позвякивание китайских колокольчиков. Выцветшие бежевые стены вокруг лишь еще сильнее сбивали с толку. Где же я? И тут я вспомнила. Я в доме, где прошло мое детство. В папиной квартире в Мумбаи, далеко-далеко от моей собственной скромной квартирки в Лос-Анджелесе. После моего возвращения прошло уже две недели. Две недели с того дня, как я оставила заявление в полиции. И до сих пор я не имела ни малейшего представления, где искать Мукту.
Я вздохнула, взяла с тумбочки сумку и достала список благотворительных организаций, который скачала в интернете. В списке было всего пять названий; эти центры занимались розыском похищенных детей. Я принялась обзванивать их. По первым трем номерам никто не брал трубку. В четвертой организации меня вежливо выслушали и обещали перезвонить, если обнаружат что-нибудь важное. По пятому номеру трубку снял мужчина, и я надеялась, что хотя бы он мне поможет.
– Мой отец обратился в детективное агентство, чтобы они нашли Мукту, – повторила я, сперва рассказав мужчине обо всем в общих чертах.
– Ясно. И вы говорите, что на звонки в этом агентстве не отвечают, так? – Голос у него был низкий и хриплый.
– Да. Я много раз им звонила, но трубку там не берут. И с того самого дня, как я приехала сюда, я без конца к ним езжу, но постоянно натыкаюсь на запертую дверь. Я просто… Я не знаю, с чего начинать поиски. Даже от полиции толку мало. Я здесь уже две недели, и ничего не происходит. – От отчаяния я искала утешения у совершенно постороннего человека, даже сама удивилась.
Мой собеседник вздохнул.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Тара.
– Тара. Попытайтесь все же связаться с детективным агентством. Возможно, им что-то известно. Отказывать не в наших правилах, но она исчезла одиннадцать лет назад, а мы занимаемся только делами не старше пяти лет. Наша организация появилась недавно, и сейчас мы стараемся расширить сферу наших услуг, однако вашим делом заняться не сможем. Говорить подобные вещи тем, кто разыскивает близких, неприятно, но факты таковы, что каждый час в Индии исчезает не менее десяти детей, и семьдесят процентов из них навсегда остаются пропавшими без вести. Существует также вероятность…
Он продолжал говорить, но я положила трубку, а потом встала, вышла на балкон и оглядела окрестности с высоты нашего второго этажа. На улице возле дома колыхалось море разноцветных зонтиков. Прохожие брели по колено в воде, чайвалла в киоске зазывал всех желающих выпить чаю с пакорой[20], лоточник торговал жареной кукурузой. Когда он дул на угли, в воздухе плясали языки пламени. В детстве я обожала дождь – главным образом, за то, как он менял город, вдыхая жизнь в его шумную уличную суету. Мне тогда казалось, что укротить этот город под силу лишь дождю.