А еще кочевники не отказались от попыток победить защитников в прямой схватке. Две атаки, когда вместо дерева в борта застучали лестницы и крюки на концах веревок, почти поймали их врасплох. Плетеные защитные заплоты уступили огню первыми, а потому фургон затрясся, покачнулся, верхние доски затрещали, верданно едва успели перерубить веревки. А сразу после внутрь принялись заскакивать кочевники.
Эсо’бар выругался снова. Мер’данар не церемонился – приказал ему снять кольчугу, набитую поддевку, промыл рану уксусом и бесцеремонно наложил несколько грубых швов.
Мер’данар, его младший брат, чуть старше близнецов, убил нынче троих людей способом, пробуждавшим без малого богобоязненный ужас. В семье все они посмеивались над его фигурой и врожденной флегматичностью, и хотя силой он не уступал ни отцу, ни Первому, никогда не пытался использовать ее хоть ради какого-то преимущества. Девчонки, особенно Кей’ла, вертели им, как хотели. После ее смерти с лица Мер’данара исчезла обычная спокойная улыбочка, он помрачнел, сделался словно отсутствующим. А потом, четверть часа назад, взорвался. Когда кочевники вторично ворвались в фургон, ухватил ближайшего за шею и задавил одним движением – так, как обозленный ребенок душит голубя, а потом двинулся вперед, склонившись, втянув голову в мощные плечи и все еще с голыми руками. Следующий из нападавших получил удар кулаком, и се-кохландиец словно провалился сам в себя, свернулся вокруг места удара, будто из него выпустили воздух, и сразу же получил второй удар, в голову, так, что хрустнуло что-то у него в хребте. Потом враг упал. Последний бросился на фургонщика с ножом и легким топорком. Мер’данар уклонился удивительно ловко при его массе и тесноте фургона, ухватил атакующего за руку, дернул, ударил в борт и пригвоздил его к стене не пойми когда выхваченным кинжалом.
Эсо’бар глянул влево: труп все еще висел на том же месте, никто, кроме его младшего брата, не сумел бы вырвать оружие из дерева.
– Нам надо бы его вышвырнуть, – проворчал он, указывая на тело.
Мер’данар лишь кивнул и быстрым движением отсек кусочек дратвы.
– Надень броню до того, как подпухнет, – проворчал он в ответ. – И у тебя будут проблемы с правой рукою.
– Скажи мне то, о чем я не знаю. – Эсо’бар облачался, кривясь и ругаясь. – Долго до рассвета?
– Пара часов. Не знаю точно, небо все еще в тучах. Но делается все светлее.
Похоже, они обменялись большим количеством слов, чем за последние три дня.
Они все еще не глядели друг на друга, и Эсо’бар чувствовал за это чрезвычайную благодарность. Знал, что могло таиться в глубине глаз брата. «Это ты ее туда привел!» Лучше было не смотреть.
Они сражались всю ночь, и их Малые Змеи потихоньку истекали кровью. Во внешнем кругу у половины фургонов были настолько подгоревшие борта, что хватило чуть пнуть, и те разлетелись бы. Они и так должны считать себя счастливчиками, поскольку атаковали их при помощи обычного огня.
– Иду-у-у-ут!!!
И правда, шли. Где-то после полуночи, когда кочевники захватили большую часть Листьев, появились первые жереберы. Фургонщики их не видели, не знали точно, где они находятся, ночь была темна, но внезапно во тьме раздалось дикое ржание – звук, который издает лишь животное, претерпевающее ужасные мучения, – а потом рядом с их фургоном пронеслась волна жара.
Невидимая, это не была стена огня, создание которой выдавало бы позицию жеребера и подставляло бы его под контратаку. Шаман попросту метал поток, реку горячего воздуха – для сынов кузнеца ощущение это было чем-то настолько же естественным, как и жар очага. Они чувствовали его едва-едва, когда часть этого жара прошла поверх их фургона, а за ними, на первых лепестках Цветка, раздались крики и шум. Эсо’бар понимал, в чем тут дело: волна жара ударила непосредственно в деревянные борта, разбилась о них, после чего потекла в стороны и в глубь укрепленных позиций. Сперва могло показаться, что не происходит ничего опасного, что если человек не выставит голову под тот жар, то ничего с ним и не случится, а покрасневшее от горячего воздуха лицо еще никого не убило. Только вот не была это первая волна жара в эту ночь, равно как не вторая или пятая. Жереберы атаковали так караван уже несколько часов, и Эсо’бару непросто было представить, как теперь обстоит дело во внешних линиях обороны. Воздух суше прокаленного степного жара, борта нагреваются и коробятся, людям нечем дышать, они теряют от жары сознание.