Навстречу Фургонщикам вставала конная армия. Настоящая армия, разделенная на четкие отряды в несколько глубоких шеренг, с центром, блестящим сталью, и боками, охраняемыми массой серо-бурой легкой конницы.
– Молнии, – старший десятник почти выплюнул это слово.
Да. Фургонщики выходили против – демоны их раздери – как минимум десяти тысяч Наездников Бури. Они что, совсем ошалели?
Сидящий в седле старик широко улыбнулся.
Вот оно! Именно этого он и искал в пылу битвы. Еще час назад он полагал, что его ожидает упорный захват одной линии фургонов за другой, кровавые штурмы, чары, сотрясающие небеса, и все настолько же вдохновляющее, как, например, попытки оплодотворить некрасивую и нелюбимую жену. Закрываешь глаза и делаешь свое дело, потому что – нужно. Не было в том ни красоты, ни легкости – только тяжелый труд вроде сокрушения каменной стены двадцатифунтовым молотом. Но теперь? «Эти шавки-Фургонщики покидали свой лагерь и, Господин Гроз, клянусь, готовились к атаке!»
Где-то сбоку их гигантского формирования тарахтели колесницы – не более чем бокал вина в завершении прекрасного пира. Этого он и ждал: нечто, что сломит рутину предвиденных действий на поле битвы, что превратит ее в быстрый, наполненный утонченностью поединок, словно танец двух вооруженных саблями воинов в Кругу Молодых. Йавенир чувствовал себя почти как шестьдесят лет тому назад, когда во главе отряда в тысячу всадников побеждал отряды в три-четыре раза бо́льшие. Уже искал взглядом слабые точки в строю врага – шириной в четверть мили и потому слабого для фронтальной атаки. Фланги предохраняли фургоны, толкаемые людьми, но если забросить на них арканы и вырвать из строя, внутренности вражеской армии отворятся для атаки Наездников Бури, словно разбитый улей перед нападением голодных шершней. Колесницы на правом крыле будут задержаны конными лучниками, что как раз готовились к бою. Воины Дару Кредо сумеют добыть еще больше славы.
Сахрендеи до этого времени стояли спокойно, верданно явственно шли на войско Йавенира. Хорошо. Он послал уже гонцов к армии Аманева, чтобы, едва лишь появится дыра между рядами вражеской армии и опустевшим лагерем, он въехал в нее и атаковал Фургонщиков с тыла.
А командующему верданно за эту показушно-глупую отважную атаку он даст чего тот и жаждет. Йавенир оценивал его силы в двадцать, может, в двадцать две тысячи людей, из которых наверняка половину составляли женщины. Это будет короткая битва, прекрасная прелюдия к победной войне. Крылья Наездников Бури уже стояли в готовности.
Поле между двумя армиями было в меру ровным, два круга сожженных меньших лагерей не будут преградой для всадников. Жереберы продолжали направлять чары, один из них как раз остановился в нескольких сотнях ярдов перед Фургонщиками и, сжигая конский дух, зачерпнул Силу. Трава вокруг него начала морщиться от жары, но внезапно из земли выскочили ледяные ленты, что, разрастаясь спиралью, окружили шамана и сомкнулись над ним прозрачной клеткой. Освобожденным чарам пришлось быть в замкнутом пространстве, жара столкнулась со льдом, растопила его в слабейшем месте и вырвалась вверх, создав в несколько мгновений странный гейзер, соединение пара и льда. Наконец все это распалось, не выдержав внутреннего давления, кусочки льда разлетелись во все стороны, открыв всадника и коня, сваренных живьем.
Старец кисло ухмыльнулся. Чары он ценил как средство достижения цели и одновременно презирал их за бездушную жестокость. Так или иначе, но после целой ночи атак колдуны Фургонщиков должны быть измучены, хотя, как видно, еще могут кусать в ответ. Он решил не рисковать потерей новых шаманов, тем более что, когда дойдет до сражения лицом к лицу, использовать чары – уже бессмысленно. А воины всегда более ценили битвы, выигранные сталью, а не Силой.
– Отвести жереберов, пусть сосредоточатся на защите от колдунов Фургонщиков, – приказал он, а гонец понесся на поле.
Верданно сдвинулись: спокойно и ровно.
Прекрасно, пусть начнется танец.
Его невольница все еще не возвращалась. Получается, она была немного права с тем своим узлом: за час все изменилось, но наказание за то, что оттягивает возвращение, ее не минует.
Только – уже после битвы.
Вот – темнота и тишина. Вот – чувство покоя. Вот – тело, что лежит рядом, и ладонь, вооруженная когтями, гладит ее по лицу. Боли нет. И следа. Есть образы, мелькающие под веками.
Атака Молний выглядела впечатляюще. Ехали они неудержимой волною железа и стали, флажки трепетали, прекрасные кони были укрыты кожаной бронею. И хотя в первую атаку пошли не более тысячи всадников, дрожь земли долетала до самого лагеря сахрендеев.