— Пип.
— Пип? Так коротко? Ладно, как думаешь, дядя Джесси прилетит?
— Чирик.
— Ты не Пип! Ты просто пищишь, а я думал, что тебя так зовут.
— Чик.
— Чик, чирик, и это все? Ты говорить умеешь вообще?
— Пип.
Пообщавшись с воробьем, я отошел от гнезда и направился на край плато, сел и обнаружил, что сегодня я и вижу лучше. Внизу далеко, до самого горизонта раскинулась цветущая зеленая долина, красиво изгибалась река с высокими берегами, поросшими деревьями. Саму долину окружали горы, почти отвесные скалы, испещренные серебристыми лентами водопадов, вздымались ввысь, снежные вершины дальних гор тонули в облаках. Это было так красиво, что у меня дух перехватило от восхищения. Вот такой ты, второй мир!
Мне даже в голову не пришло, а откуда я это знаю? Просто знаю. Все это как-то само собой ложилось мне в голову. Поймав себя на этой мысли, я задумчиво посмотрел вверх, на синее небо, там, за облаками, ночью светят звезды, может быть я узнаю эту тайну когда-нибудь…
Я оглянулся на маму, спит, устала на ночной охоте. Так, а мне что делать??? Мама, ну почему я родился один? Где братья и сестры?
«Какие братья? Какие сестры? Ты ж дракон!»
— Ой! Кто это? Кто сказал?!
«Да ты сам же и сказал, дурачина!»
— Кто, я?
«Ты, ты».
Я озадаченно уставился в одну точку перед собой. Не понял… начинаю разговаривать сам с собой? От одиночества, не иначе.
«А что в этом плохого? Скажу тебе по секрету, многие так делают, даже если ты не один, а находишься посреди огромной толпы, и это нормально, это всего лишь мысли».
Правда? Ведь правда же? Наверное, это и называется — думать?
«Да».
А почему я один, ты знаешь?
«Ты дракон, поэтому ты один».
Ты хочешь сказать, что это навсегда? Вот ужас…
«А ты куда-то торопишься? Ты всего-то второй день живешь, и уже страшно?»
Ну если подумать, то да. Мне уже скучно, не с кем поиграть, повеселиться.
«Никогда не видел веселого дракона. Как он выглядит?»
Да пошел ты!
«Ты сам себя-то не посылай».
Заткнись! Лучше подскажи, чем мне заняться.
«Пипа спаси, его сейчас съедят!»
Какого Пипа? Я оглянулся и заметил черную юркую тень, она скользила по стене к маленькому гнездышку, блеснула чешуя, мелькнул крошечный раздвоенный язычок. Змея! Она сейчас сожрет птенчика!
Я рванулся, чуть не упал, но удержался, подбежал и лапой смахнул гадюку наземь. Пошла прочь, гадина. Я не дам тебе сожрать Пипа!
Заглянул в гнездышко, птенец с любопытством глянул в ответ.
— Ты в порядке, Пип?
— Чики.
— Отлично.
Я перевел дух, а голос-то, голос! Глаз на затылке у меня нет, змею я не слышал, но что-то подсказало мне, что Пип в беде. Пип? А почему бы и нет, в конце концов, он сам так назвался.
Этот день тянулся бесконечно долго, и я начал по-настоящему переживать о том, что мне уготована долгая жизнь в полном одиночестве. Это никуда не годится!
Маме вон не скучно, она на охоту летает, большой мир видит. А я? Да я пока вырасту, сто раз со скуки помру!
Происшествие со змеей заставило меня понервничать, и я страшно устал, поэтому, послонявшись по гнезду, я решил лечь спать. Благо, что во сне время течет быстрее.
Странно, но после того, как голос предупредил об опасности, он замолчал, больше я не слышал его. А время да, побежало, потекло. Я спал, ждал маму с охоты, разговаривал с Пипом, ел и рос. Ел я то, что приносила мама с охоты — разные животные; у меня появился вполне понятный интерес разглядывать мамину добычу, так я узнавал хотя бы, кто живет на свете. А жило на свете немало: олени, горные козы и бараны, один раз мама принесла половину быка, его мясо оказалось самым нежным. Потом еще один бык, теленок, снова бык… А однажды мама принесла коня, при этом она было страшно довольна собой, мурлыкала и сыто рыгала. Ну что сказать, конина тоже оказалась нежной…
«Как и все мясо домашних животных».
Ой! Голос вернулся… А при чем тут домашние животные?
«А ты разве не понял? Твоя мама ворует домашний скот. И кое-кому это не нравится».
Мне бы призадуматься, но, как все дети, я был беспечен и беззаботен и продолжал пожирать мамину добычу. Я рос и постоянно хотел есть. Как и маленький Пип... Воробушек оперился и скоро он покинет гнездышко, скоро он научится летать. Так и случилось! И я с восторгом следил за первым полетом моего маленького друга. Пип весело порхал вокруг меня, задорно чирикая и свистя. Как же я радовался за него.
Я, как всегда, ждал маму, она обычно возвращалась на рассвете с какой-нибудь добычей. Вот уже рассвело, вот уже полдень, а мамы все нет и нет. Почему-то она задерживается…
Вот и вечер на подходе, я к тому времени перегрыз-пересосал все кости, какие смог найти, в животе было пусто, очень хотелось есть. Где же мама?
Ночь я кое-как проспал, стараясь не обращать внимания на голодное бурчание своего желудка. Утро следующего дня не принесло ничего нового, еще один голодный день. Меня уже давно грыз страх, который я тщательно давил — с мамой все в порядке, она скоро вернется!
Прилетел Пип и положил перед моим носом… червячка.
Страх обрушился на меня лавиной. Шел пятый день бесполезного ожидания. Я от голода совсем ослабел, а этот червячок стал последней каплей моих сомнений, и вместе с тем пришло понимание. Мама больше не вернется.
Вспомнился конь, в тот день мама была счастлива и очень довольна, и в тот же день вернулся голос, который что-то сказал… Что он сказал, о чем предупредил?
«Мама ворует домашний скот, и это кое-кому может не понравиться...»
Кому?..
«Может быть, хозяину коня?»
Что мне делать?
«Спасаться. Попробуй спуститься в долину».
Я подошел к краю плато и посмотрел вниз. Отвесная круча... Отсюда можно спуститься только на крыльях. Я посмотрел вверх, вдоль стены — еще круче.
«Ничего странного, гора называется Лонглейдер, а утес, на котором ты сидишь, Орлиная высота».
Это поможет мне спуститься?
«Хм, нет, прости…»
Я снова посмотрел вниз, невольно заныли лапы, будто уже заранее готовые сломаться. Остается только одно, прыгать.
«Кстати, внизу река, если тебя это утешит».
Ты издеваешься? Какая река? Там тоненький ручеек.
«Это обман зрения, то, что кажется ручейком с такой высоты, на самом деле полноводная река».
Я проследил все изгибы ручейка, ммм, может, и правда река? Я посмотрел в небо, там, за облаками, ночью светят звезды, узнаю ли я когда-нибудь эту тайну, а Джесси так и не прилетел, а ведь он обещал, а говядина самая нежная, а Пип принес червячка… Я зажмурился и шагнул в бездну.
Стремительное падение, удар. В рот, нос и уши хлынула вода, сильное течение подхватило меня. Я вынырнул, кашляя и задыхаясь, стал бороться с течением, меня очень сильно, со всего маху швыряло о камни.
А потом я услышал зловещий гул. Глянул вперед, там вода кончалась, там была... было небо. Меня влекло прямо в водопад, это что, опять обман зрения и хитрости ландшафта? Ведь сверху я никакого водопада не видел…
«Зато ты их видел на склонах других гор».
Это была последняя моя мысль.
====== Новый дом ======
Кажется, я жив, потому что чувствую боль. Хочется открыть глаза и посмотреть, что вокруг происходит и куда я попал, но голова чугунная, веки тяжелые, во всем теле дикая слабость. И боль, повсюду боль, все болит… Кажется, я плачу, потому что кто-то проводит чем-то по моей морде, вытирая слезы. Потом этот кто-то поднимает мою голову, разжимает челюсти и в мой рот вливается теплая жидкость, глотаю, давлюсь, кашляю. Меня тормошат, хлопают по спине, я рыдаю в голос — больно, очень больно, пустите, оставьте меня.
Тепло, темнота, боль. Тепло, темнота, боль…
И кошмары. Полет, звезды, бездна. Водопад из ниоткуда. И почему-то перья. Перья съеденного воробья. Мама, конь, съеденный мамой… Кричу. И просыпаюсь.
Где я? Что это за место? Я с удивлением осмотрелся по сторонам.