— На завод, покупать аэроплан.
Высокий господин, как и прежде, медленно прогуливался по залу.
Быков подошел к нему:
— Вот мой механик! Я только что нанял его. Он едет со мной в Россию.
Делье сразу же полез под аэроплан, долго возился там, бормотал что-то сквозь зубы, потом занялся мотором, стал неожиданно серьезным и молча, словно священнодействуя, рассматривал клапаны.
— Вы проверили аэроплан? — спросил Делье.
— Да.
— Нашли в нем недостатки?
— Недостатки? По-моему, недостатков в нем нет. Аэроплан совершенно новый…
— А мотор?
— Но послушайте, Делье, я ведь затем вас и привел, чтобы вы разобрались в моторе…
Высокий господин, медленно и осторожно шевеля пальцами, внимательно следил за Делье.
— Вы чуть не увезли в Россию старый мотор. Он, должно быть, уже много раз работал. Смотрите, клапаны только слегка подчищены. Они обгорели, кажется.
— Не может быть, наша фирма никогда не торгует старыми моторами. Нам странно слышать подобное обвинение от француза.
— Разные бывают французы. Да вы лучше посмотрите на клапаны…
Высокий господин побагровел от злости.
— Великолепный мотор. Впрочем, если вы настаиваете, я прикажу его переменить…
Он вышел из зала, чуть пригибая плечи.
— Нет, каков, — горячился Делье, — каков!.. Подумайте только: поставив старый мотор, выгадывает несколько сот франков и одновременно заставляет нас рисковать жизнью!
— Подлые дельцы! — сказал Победоносцев. — А вы скажите, много ли в авиации настоящих героев?
— Героев?.. Герои, конечно, есть. Есть и мученики, но и среди героев я знаю некоторых, рискующих жизнью только из-за денег.
— Но ведь жизнь дороже…
— Многие становятся азартными игроками. Хозяин в такой игре рискует только деньгами, а ставка летчика — жизнь…
В последние недели многое по-новому понял Победоносцев, и все-таки каждый раз, когда он видел ложь и хитрость в отношениях между людьми, он никак не мог примириться с мыслью о том, что среди летчиков, ежедневно рискующих жизнью и смело бороздящих просторы неба, есть люди, которые могут так равнодушно относиться к главному в своем высоком призвании.
— Летчики должны стать другими, — сказал он Быкову, — каждый должен стать лучше…
— Вы о самоусовершенствовании по методу толстовцев думаете? Тщетная мечта, ни к чему дельному она не приведет…
— Я шире говорю, о человеческом характере вообще…
— Истина в другом: надо людей принимать такими, какие они есть…
— И прощать им плохое?
— Вот уж прощать ничего не надо. Надо делать людей другими… помогать им расти… Я замечаю, как вы с Тентенниковым сейчас живете, — прежней дружбы у вас нет. Он над вами посмеивается, потому что вы не такой удачливый, как он, и ему на радостях, после первых успехов, кажется, что теперь он на самые первые места в мире выйдет. Душа у него широкая — потому и надежды большие. Но вот пообломает его жизнь, увидит он, что тяжело теперь рабочему человеку приходится, если он может рассчитывать только на свой труд, — и от нынешнего зазнайства в нашем волжском богатыре ничего не останется. И самому ему стыдно станет тогда, что над вами посмеивался и нос задирал…
Победоносцев хотел было возразить Быкову, но летчик вынул из кармана часы и озабоченно покачал головой:
— Заговорились мы, а ведь нам нужно еще успеть к Загорскому. У него собираются сегодня. Я прощаюсь пока с вами, Делье, а вечером буду ждать в гостинице. Кончайте свои домашние дела, помните, завтра мы уезжаем. Надо подготовить аэроплан к перевозке…
— Я вас завтра пойду провожать… — сказал Победоносцев.
— Нет, нет, не надо! У меня уж очень много будет хлопот перед отъездом. А вот на Руси, как приедете, сразу меня отыщите. Рад буду…
Они наняли автомобиль и через двадцать минут уже подымались по лестнице в номер Загорского.
Тентенников пришел к Загорскому рано и сразу же затеял жестокий спор с хозяином. Медленно, неслышно ступая по ковру, Загорский ходил из угла в угол и тихим, спокойным голосом опровергал спорщика. Хоботов сидел в стороне и курил.
Поздоровавшись с новыми гостями, Загорский продолжал прерванный их приходом спор с Тентенниковым.
— Заводов авиационных у нас пока нет, придется жить на покупном, а как тут приходится покупать, я бы мог вам порассказать. Здешние авиационные промышленники боятся, что мы сумеем в России строить свои самолеты. Они хотят, чтобы мы зависели от западных авиационных заводчиков. Без работ русских ученых самолеты не могли бы подыматься в воздух. Первый самолет в мире создал питерский офицер Можайский. Но как замалчивает русские изобретения мировая пресса, — порой читаешь и кулаками со злости машешь…