— Согреть. Быстро, — приказал Веч. — На будущее иметь в кабинете дежурный комплект.
— Так точно.
— Ух, я тебя! Сбавить громкость, что ли, не можешь?
Не пригодилось одеяло, и подушка не понадобилась. Едва Веч попытался подсунуть её под голову, как амодарка подскочила, не узнав спросонья интерьер.
— П-простите, я больше не буду.
— Забыла? Мы перешли на "ты".
— Да-да, конечно, — закивала она, собираясь в спешке.
Веч сел рядом. Тахта, развернутое одеяло с подушкой и растрепанная полуодетая амодарка создавали иллюзию домашнего уюта. Хотя нет, в казенных стенах любой маломальский уют становится уродливым и не к месту. А вот в гостинице, в постели Веча… Когда-нибудь она окажется там.
— Не торопись, — сказал он. — Помедленнее.
Её руки, натягивающие колготки, дрогнули, а щеки залились румянцем.
Вечу нравилось её смущать. Однако требовалось кое-что прояснить.
— Если эчир не согласится тебя уступить, я убью его в поединке.
Веч не стал уточнять, что ни один доугэнец не отдаст свою женщину сопернику. Такой "подарок" приравнивается к бесчестию, поэтому смерть предпочтительнее. По традиции мужчины выясняют отношения, схлестнувшись в драке без правил.
Амодарка промолчала, и он истолковал заминку по-своему.
— Вчера я сказал, что не трону его. Я беру своё слово назад.
Вот так. Пернатому конец.
Конец приключился бы утром, но сначала вернувшийся из командировки родственничек вылез некстати, а потом помешала диверсия на насосной. Но завтра однозначно будет потасовка. Один на один. На ножах.
Веч любил драки. И трибунал его не пугал. Чему быть, того не миновать.
Обычаи будут соблюдены: церемониальное уведомление о споре за женщину, переговоры и попытки мирного решения конфликта, вызов на бохор* в присутствии свидетелей, и, собственно, поединок. Победит сильнейший. Суд командоров пойдет навстречу герою войны. Сохранит жизнь, но разжалует и отберет награды. Или лишит клана, срезав знак со спины, и отправит в пожизненную ссылку в родной церкал* проигравшего лейтенанта.
На лице амодарки отразилась смесь противоречивых эмоций: удивление, испуг, радость, разочарование.
— У меня нет покровителя, — прозвучало тихо.
— Да ну? — не удержался от иронии Веч. — А этот… чернокрылый?
Она непонимающе нахмурилась.
— Лейтенант из клана Чернокрылых ястребов, — напомнил Веч. Наверное, грубо освежил память, потому что амодарка с расстроенным видом отвернулась к окну и принялась застегивать пуговки на блузке.
— Прости…те, я пойду. Мне пора.
— И тебя не волнует его судьба?
Она пожала плечами.
— Я незнакома с этим человеком.
— А с доугэнцем из клана Черных орлов, выходит, знакома? — съехидничал Веч.
Вот так. Уж как он не хотел, а все-таки признал, что расспрашивал, разыскивал и намеревался придушить. И что ревновал, к бесам собачьим!
Её руки замерли.
— Один даганн сказал, что арестует мою семью, если я не соглашусь на его предложение… И я придумала покровителя, — сказала она нехотя и вздрогнула, когда Веч сел перед ней на корточках.
— Кто это? — спросил, заглядывая пытливо в глаза.
— Я не могу сказать. Если правда вскроется, он обязательно сделает так, как пообещал.
— Кто? — повторил Веч с достаточно красноречивой интонацией, потому что амодарка смешалась, и её губы задрожали.
— Капитан из госпиталя… Пожалуйста, защитите нас! Он угрожал! — схватила Веча за рукав, приготовившись плакать.
Веч смеялся так, что выступили слезы. Смеялся оттого, что в действительности всё оказалось проще простого, а потом запуталось и перекрутилось из-за домыслов и мнительности.
Изначально Крам оказался прав. Стоило по приезду с севера задать один-единственный вопрос виновнице бед, сидящей сейчас на тахте, и недоразумение истаяло бы как сигаретный дым. Пфык! — и не было бы ночей, доканывающих бессонницей, и не пришлось бы менять измочаленную в хлам грушу в тренировочном зале, и двухмесячная заначка курева не исчезла бы меньше, чем за неделю. И не вынашивались бы планы по растерзанию лейтенанта.
Бесова язва! Веч едва не убил непричастного человека. Соплеменника.
Нужно затянуться. Срочно.
А отсмеявшись, он разозлился. Какой-то поганец посмел распускать руки в чужом гарнизоне. Амодарки не разбираются в иерархии доугэнских званий и считают, что чин капитана носит не иначе как божество, наделенное безграничной властью. И сейчас одна из них взирала на Веча со смесью удивления и страха, гадая о причине смеха.