Он кашлянул, и Айями, очнувшись, сконфузилась. Оказывается, она уставилась на А'Веча словно на святого с храмового образа. Ухнула с головой в омут черных глаз.
— Воды в комендатуре нет, — сказал господин подполковник, поднявшись. — Пока не восстановят водоснабжение, пользуйтесь санузлом на улице. В туалете установлен рукомойник.
И вышел, не удосужившись закрыть за собой дверь. Еще бы, монархам сие не положено.
Две трети странички. Размашистый почерк с каракулями. Некоторые буквы различимы интуитивно.
Почему-то Айями ни на секунду не усомнилась в авторстве. Прилежно перевела и дважды перечитала, водя взглядом по строчкам. А вечером попрощалась с коллегами и, поправив прическу, отправилась на третий этаж.
В'Аррас не выказал удивления поздним появлением амидарейки, и его деловитая невозмутимость раскрасила щеки Айями в пунцовый цвет. От помощника ничего не скроешь, он — правая рука начальника и в курсе происходящего за закрытой дверью кабинета.
— Д-добрый вечер, — выдавила Айями, застыв на пороге.
— Подойди, — поманил А'Веч, поднявшсь с тахты.
Айями несмело приблизилась. Она вдруг разнервничалась. Потому что поняла, зачем её позвали. Чтобы повторить вчерашнее.
Однако господин подполковник удивил. Рядом с тахтой стоял низенький столик, заставленный посудой.
— Садись, — похлопал А'Веч по обивке. Вчерашние ссадины на костяшках пальцев спрятались под полосками лейкопластыря.
Айями пристроилась на краешке, натянув юбку на колени.
— Перевела?
— Да.
— Открой, — показал он кивком на столик, на котором наряду с чашками и заварочным чайником теснились кастрюльки с крышками. А возле — ложки с вилками и салфетки в стаканчике. Под первой крышкой обнаружилось нечто мясное в густом коричневом соусе. Под второй — отварной картофель, обсыпанный мелко накрошенной зеленью. Под третьей — не то оладьи, не то лепёшки, а в креманке — мед.
— Попробуй, — сказал господин подполковник. — Шеф-повар выполнил мой заказ, но я не уверен, удачно ли.
— Не стоило, — промямлила Айями, растерявшись от изобилия блюд. — Не стоило беспокоиться.
— Вкус может показаться необычным. Но, думаю, содержимое вполне съедобно.
— Выглядит аппетитно, — поддакнула Айями робко, и тут, как назло, заурчал желудок. — Право, вы очень щедры, но не следовало…
— Я хочу, чтобы ты распробовала и оценила, — приказал А'Веч и придвинул кастрюльку.
— А вы?
Он отрицательно покачал головой и достал портсигар из кармана.
Айями замялась. Кушать в одиночку как-то неловко.
— Давайте вместе, — предложила и испугалась собственной смелости.
А'Веч хмыкнул с ноткой веселья.
— Я такое не ем.
Когда Айями положила в рот кусочек мяса, она поняла, что подразумевалось под словами господина подполковника. Пища оказалась неострой. Конечно же, со специями и приправами, но они не обжигали язык и не вышибали слезу и судорожный кашель. А даганны не любят пресную еду.
А'Веч затянулся сигаретой, и по кабинету поплыл тонкий сладковатый запах, щекочущий обоняние. Господин подполковник курил и наблюдал за Айями. Она чувствовала кожей, как его взгляд обрисовал абрис лица, задержался на распущенных волосах, обвел контур груди под целомудренной блузкой и спустился к ногам.
Айями смущалась под откровенным рассматриванием. Клевала как птичка. Пробовала блюда осторожно и деликатно.
— Не нравится? — спросил А'Веч. Спокойно поинтересовался, но Айями поняла: его задело. Её культурность он посчитал брезгливостью.
А ведь он старался. Сделал заказ повару, приказал сервировать стол и потребовал, чтобы содержимое кастрюлек сохранилось теплым до прихода гостьи.
— Очень вкусно. Спасибо. Мне неловко. Я ем, а вы — нет.
— Не волнуйся, голодным не останусь.
Прозвучало двусмысленно.
— Возникли сложности с переводом?
— Совсем незначительные, — поспешила заверить Айями.
Господин подполковник пожелал, чтобы она перевела даганский миф о Триедином и о любимой его супруге. Наверное, решил приобщить амидарейку к фольклору своей страны.
На заре своего могущества Триединый был младшим из богов, без устали соперничавших за власть. В ярости кровопролитных схваток рождались и погибали тысячи миров, каждый из которых — песчинка в горсти песка. Однажды старшие братья, объединившись, нанесли младшему вероломный удар в спину. Истекая силами, Триединый решил умереть достойно, уединившись в заброшенном кровожадными братьями мирке. В забытьи приснился ему сон: черный шатер, обсыпанный сверху драгоценными камнями, полыхание алой зари у края небесной сферы и девичье лицо невиданной красы… Спасла незнакомая дева Триединого. Удержала нить жизни, ставшую тоньше волоса. Выходила, излечила смертельные раны. Стала для него добрым другом, мудрым советчиком и верной спутницей. Благословен оказался их союз и радовал крепким и здоровым потомством, давшим начало целому народу. А земля, приютившая беглеца, получила имя Доугэнна, что означает "колыбель". Набравшись сил, Триединый отомстил собратьям за коварство, низвергнув их в пылающую бездну, и стал величайшим из богов.